Плохая новость для добропорядочных сограждан: никаких попыток восстановления и укрепления нашей собственной системы образования тоже не предвидится. Ибо нынешний возглавитель Министерства образования просто не имеет соответствующего его должности представления о функционировании нашего высшего образования — не только в императорскую эпоху, но даже и в советскую: ему ощутимо не хватает общей гуманитарной подготовки. Поэтому он, самым очевидным образом, путает образование и просвещение — с простым "обучением", не обращая внимания на такую важнейшую функцию образовательного процесса, как "воспитание".
А теперь — о сути дела, о том, что в университетской жизни свобода лучше, чем несвобода. Кажется, что тов. А.А. Жданов (в силу своего происхождения и воспитания) имел лучшее представление об этой бесспорной истине, нежели многие выпускники Ленинградского университета его имени (ныне ставшего вновь университетом Санкт-Петербургским) или даже университета Дьюка в штате Северная Каролина, и уж тем более — питомцы Московского института стали и сплавов. Жёсткое давление на студентов и преподавателей Российского государственного торгово-экономического университета (РГТЭУ) со стороны правительственных чиновников не оставляет сомнений в том, что их отношение к университетской автономии как таковой — резко отличается от европейского и дореволюционно-русского.
Способ, каким образом Дмитрий Ливанов решил "разобраться" с РГТЭУ — детищем ректора Сергея Бабурина, столь нелюбимого настоящими прогрессистами, много говорит не только об отношении нынешнего министра образования к самой идее "университетской автономии". Но и о том, какое плохое воспитание и образование получил в "эпоху реформ" сам г-н Ливанов, и о том, насколько глубоко чужды нашим правительственным "либералам" и "прогрессистам" все эти либеральные и прогрессивные европейские мантры, на которые им сего- дня приходится официально ссылаться.
То, что нынешний министр сам является, в известном смысле, жертвой "лихих девяностых", ректорам российских вузов стало ясно уже в ходе первой официальной встречи с новым министром. Каковой обратился к ним с речью, существенную часть которой, в случае показа её по телевидению, пришлось бы заменять политкорректными звуковыми сигналами (странным образом, этот "продвинутый пользователь" "Твиттера" то ли забыл о существовании таких простых телефонных "гаджетов", как диктофоны, то ли посчитал, что никто из приглашенных не решится ими воспользоваться — и зря так посчитал). Ректоры были явно шокированы, ибо предшественник Ливанова, Андрей Фурсенко, будучи человеком хорошо воспитанным, даже с идейными противниками общался исключительно на литературном русском языке.
Когда под Новый год наши правительственные любители "айфонов" столкнулись с фактом студенческих протестов против действий министерства, первой и единственной реакцией их было раздражение и непонимание. И — желание поскорее "решить вопрос" с явно "зарвавшимися" представителями академического сообщества.
Парадоксальным образом, именно известный в прошлом политик, депутат Верховного Совета РСФСР, с самого начала 1990-х находившийся в жесткой оппозиции ельцинскому режиму, и одно из знаковых лиц известного блока "Родина" в четвертой Думе, ректор РГТЭУ Сергей Бабурин продемонстрировал в этом конфликте правильное понимание академической свободы и — государственной ответственности.
То ли потому, что помнил ту обстановку последних советских лет, когда он — двадцати восьми лет от роду — стал едва ли не самым молодым в СССР деканом юридического факультета родного ему Омского университета. То ли потому, что даже в "лихие девяностые" он занимался не новым русским бизнесом — бессмысленным и беспощадным, не выживанием только, а — чистой политикой: причем, в качестве ее субъекта, а не объекта.
Единственный из ректоров вузов, попавших под горячую руку нашего стального министра, он прямо и недвусмысленно, а главное — гласно, оспорил сомнительную для всех процедуру так называемого "мониторинга". Более того, он предложил открыто — в суде — разобраться с тем, каким образом "министерские" заварили всю эту кашу. Именно взаимная поддержка ректора РГТЭУ и его студентов, их готовность к публичному протесту против несправедливости продемонстрировали — сделали их, по сути, единственными законными носителями идеи университетской автономии.
Все остальные ректоры (далеко не последних вузов!) предпочли по-тихому договориться об исключении их университетов из "чёрного списка" Минобрнауки; и сама относительная легкость этого исключения многое говорит о серьёзности критериев пресловутого министерского "мониторинга". Ни о каком публичном выражении солидарности с единственным "буйным" ректором речи не шло.