Концерт «Симфонический танец» проходил 4 декабря в Концертном зале имени Чайковского. На подступах к залу встречали изгороди из металлических конструкций, за которыми — безучастные, потерянные какие-то, лица полицейских. Вот так сквозь строй «копов» с дубинками в камуфляже и пробиралась из выхода метро вереница желающих услышать музыку. Возникла аллюзия. Невольно вспомнила рассказы о «проклятом, тоталитарном» прошлом, когда концерты классической музыки с исполнителями Софроницким, Гилельсом, Юдиной, etc, etc вызывали в Москве такой аншлаг, что конная милиция в парадной форме следила за порядком. Демократия в России аншлаг на концерты классической музыки переформатировала в телевизионный «Аншлаг» с дебиловатой юмориной, ужимками взрослых мужиков под закадровый гогот. Так получилось, что 4 декабря — день концерта Большого симфонического оркестра и день выборов в Государственную думу — совпали. Тут и полицию нагнали! Охранять площадь перед Концертным залом от набегов борцов за ещё большую демократию.
Большой симфонический оркестр имени Чайковского сегодня — Орден Славы на мундире музыки России. Лучшие филармонические площадки мира за честь имеют пригласить Большой симфонический оркестр. Венский Золотой зал Musikverein — самый престижный, самый известный, самый красивый, новогодний концерт откуда транслируется по всему миру — не исключение. Высокой чести дирижировать в Золотом зале удостаивались такие мастера, как Герберт фон Караян, Клаудио Аббадо, Леонард Бернстайн, Риккардо Мути. Большой симфонический оркестр во главе с Владимиром Федосеевым стал первым из коллективов России, кто постоянно выступает с циклами концертов в Musikverein. В сентябре 2011 года Большой симфонический оркестр открыл торжество — начало сезона в Золотом зале. Звучала музыка Чайковского, Шостаковича.
Есть имена, которые рядом с тобой почти что с рождения. Пушкин, например. Например, Некрасов. Боже мой, какими жуть наводящими были в детские годы: «Тятя! тятя! наши сети Притащили мертвеца»... Какая грусть охватывала под струнный перебор гитары: «Поздняя осень. Грачи улетели»... Пройдет много лет, но почему-то та же грусть будет брать в плен при одном только виде колосящейся ржи, полей в васильках, лесов, в которых в ночь на Ивана Купалу зацветает папоротник... Имя Владимира Федосеева — оно тоже откуда-то из мифотворчества. Из Колонного зала Дома Союзов с хрустальными люстрами, серебром зеркал... Оркестр русских народных инструментов... Владимир Федосеев готов вскинуть дирижерскую палочку... выход певицы Ирины Архиповой. Величественной, похожей на царевну. И если я эту картину не придумала, значит, она где-то существует... там, где звучит музыка.
Программа концерта «Симфонический танец» следующая: «Вальс-фантазия» Михаила Глинки, «Испанское каприччио» Николая Римского-Корсакова — это первое отделение. Второе — отдано европейцам: Гуно, Массне, Равель.
Предположу, что «Вальс-фантазия» не случайно открыл концерт. Звучание его, легкость и праздничность, в мгновенье погружают в пучину музыки, и ты оказываешься в состоянии непрестанного, всё нарастающего ожидания прекрасного. Михаил Глинка — композитор, кто в ХIХ веке первым дал жизнь русскому симфонизму. Владимир Федосеев — дирижер, которого в ХХI называют «последним оплотом симфонической музыки».
Каждый великий дирижер велик по-своему. Велик своим стилем. С Владимиром Федосеевым это ощущаешь особенно. Всё начинается с появления маэстро на сцене. Вот открывается дверь, Владимир Федосеев проходит к оркестру, «взлетает» на высоту дирижерского подиума, и словно поток света льётся, изливается в зал. Как сказали бы в старину: Владимир Федосеев «производит впечатление наружностью». Изящная простота манер, деликатность, достоинство в могучей окантовке флера поэзии. Маэстро и дирижерскую палочку держит как-то особенно. Такое ощущение, что в руке у него нечто нематериальное, невесомое, призрачное. Лунный луч, что в любую минуту может упасть, исчезнуть. И действительно исчезает. Когда вступает в права музыка.
Соло скрипок надрывных, пастораль гобоя и флейт, переливы арф, «звон литавр и шум веселья» — Большой симфонический оркестр создает красочный, как цыганская шаль, орнамент «Испанского каприччио». Щемящая грусть, такая, что немеет тело, останавливается дыхание — мелодия «Грустного вальса» Сибелиуса. И, наконец, финальное «Болеро»! Тысячу раз слышала «Болеро». Но вот оно двинулось со сцены так затаенно, так вкрадчиво поначалу и так страшно потом, будто пошла стеной всё нарастающая громада волн и вот-вот должна снести тебя в зале, как всё такое мелкое, ничтожное на пути оказавшееся, и только маэстро Федосеев бесстрашен! Сдерживая натиск темпа, он замедленно, пластами нагнетает звучность оркестровых групп... звучание, густое и насыщенное, достигает апогея и вдруг разбивается вдребезги о медь гонга, литавр, приветствующих атаку барабана. Как бы играя, маэстро справляется с не на шутку разыгравшейся стихией. И, едва переведя дыхание, снова жаждешь: пусть сильнее грянет буря!