В единый водоворот сливаются предреволюционные марши, митинги и партийные заседания, в чем герой безрезультатно пытается обрести чувство коллективизма: «Ликующие духи вырвались на свободу, резвились под солнцем, славили волшебного трубача. Сержу казалось, что его обступило множество родных, полузабытых лиц и все они шествуют единым Русским маршем, столбовой русской дорогой, — и такое счастье быть с ними, не ведая смерти».
Ночной клуб «А12», в названии которого зашифрован Апокалипсис наступившего года, скрывает карнавальную подмену в самых разных извращениях поп-арта, когда «извлекает мусор из помойки, помещает его в золотую раму и воскрешает для жизни» — такая мусорная алхимия напоминает лошадь, беспомощно хромающую на все четыре ноги. Теракт в столичном аэропорте нарушает ровное течение жизни, превращая людей после взрыва в атомы разбегающейся Вселенной. На Черкизоне, получившем название «Райский рынок», оккупанты, служащие мамоне, иноземными торговыми выкриками вытеснили русскую речь.
Особым «королевством кривых зеркал» становится чердак с бомжами, где бывшие профессора и учёные среди ветхой мебели и скудной пищи хранят аристократизм духа: «Перед креслами стоял столик на гнутых ножках, вполне антикварного вида, с остатками перламутровых инкрустаций. Над столом в плетёном абажуре горела лампа, освещая остатки трапезы: вскрытую банку консервов, мясную нарезку на пластмассовой тарелке, пустые пластмассовые стаканчики. Выпитая бутылка блестела возле гнутой ножки стола».
Телешоу «Планетарий», оформленное Сержем, свело в единый «парад планет» крест, полумесяц, звезду Давида и ясно дало понять, что карнавальный хаос — это не трагическая случайность, не череда роковых событий, а последовательная реализация адского проекта нового божества — Людена — «игрока», который искушает, обещая собрать «воедино разрозненное человечество, прекращает вражду, устанавливает счастливое царство», а на самом деле «есть не кто иной, как воцарившийся Сатана, к которому придут поклониться все изнурённые, потерявшие веру народы». Он «поверяет алгеброй гармонию», препарирует Божественную Истину системой СИ: «Моисей получает от Бога скрижали и находит на них формулу Эйнштейна: »Энергия равна массе, умноженной на скорость света в квадрате«. Это и есть формулы истинного единобожия! ».
Вытесняемый из своего дома, как и все русские, этим адским карнавалом, балом сатаны, Серж, подобно герою «Божественной комедии», обречён на два пути — путь кругов и путь сфер. Но это не две параллельные прямые, а туго переплетённые нити, которые предстоит распутать, чтобы отделить зёрна от плевел, ведь человеку дарована от Бога свобода выбора: «…к Богу можно приближаться с двух разных сторон. Неважно с какой, лишь бы приближаться. Можно постоянно уменьшать материю в себе и вокруг, становиться всё духовней и бестелесней, пока не превратишься в чистый свет и сольёшься с Богом. Но можно постоянно увеличивать материю в себе и вокруг, сгущать её до тех пор, пока она не превратится в первичную глину, в которую Бог ещё не вдохнул свет. К Богу можно приблизиться через свет. Или через тьму».
Символическим образом ада в романе стала Вавилонская башня, но не устремлённая в небо, а гигантским буром уходящая вглубь земли: «Храм, опрокинутый своей вершиной в мёртвую материю. Ярусы этого храма сужаются к центру Земли по спирали, на каждом ярусе происходит своя мистерия, как в кругах ада. На верхних ярусах — римские оргии, дионисийские таинства, содомские игрища. На нижних ярусах ритуальные жертвоприношения, какие практиковали ацтеки и инки, инквизиторские пытки, мучения в концлагерях и газовых камерах. Чем ближе к центру кратера, тем сильнее страдания, острее наслаждения плоти. На дне воронки в опрокинутом куполе храма плещет огненное озеро, из которого под вопли казнимых, хруст костей, стоны оргазмов поднимается Божество, прекрасное, всеведающее и всесильное». Так, в действительности вновь звучат библейские слова о смешении языков: «Вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать», — и ужас в том, что вектор богоотступничества теперь перенаправлен от «горних вершин» к преисподней, что титанизм сменился сатанизмом.
Этот путь «от Божественного солнца небес к Чёрному солнцу подземелий» упирается в сталинский бункер, переоборудованный Люденом в шарашку для гениев и изолятор для патриотов, где проводят санитарную чистку, устраняя всех неугодных. Над бункером находится гостиница, в которой, как в «саду земных наслаждений», сосредоточились все человеческие пороки. Бункер и гостиница образуют двоемирие, подобное тому, что описал Герберт Уэллс, предрекая разделение человечества на две ветви — элиту (элои) и узников, заточённых в подземелье (морлоки), которым будут доставаться лишь объедки и обноски элитарного мира.