Выбрать главу

Третий сочинитель не довольствуется суммарными заявлениями, у него то и дело мельтешат конкретные имена: «Сталин пригрел на груди гадюк — Жукова, который был его неумным генерал-адьютантом, и Василевского, полководческий маразм которого не поддаётся описанию (с. 433, 54, 224). Такими же пригретыми гадюками изображены маршал Мерецков, маршал артиллерии Яковлев, адмирал Кузнецов, генералы Баграмян, Лукин, нарком боеприпасов Ванников, ну, и как уже сказано, все остальные советские генералы… 

А этот историк особое внимание уделяет именно Г. Жукову: »Говорить, что благодаря Жукову мы выиграли войну — просто смешно« (с. 157). А кто говорит-то? Ты назови. Всем нормальным людям ясно, что победил народ во главе со своими руководителями и полководцами, в числе которых был и Жуков, игравший выдающуюся, первостепенную роль. И не зря же книгу своих воспоминаний он посвятил советскому солдату. 

Но вот Пушкин перед гробницей Кутузова сказал:

  Народной веры глас

  Воззвал к святой твоей святыне: 

  »Иди, спасай! « Ты встал — и спас…

»Ты спас«!.. Что ж, тащи Пушкина в участок.

А этот борец против культа личности дошёл до заявления о том, что Жуков — немецкий агент. Как Ленин в 1917 году, о чём 18 февраля ещё раз напомнило нам телевидение в чудо-передаче для идиотов »Кто заплатил Ленину? « Да ведь многие для свержения нынешней власти взяли бы денег у самого сатаны, а та была не лучше этой.

Всю войну, оказывается, маршал только и мечтал, как бы удрать к немцам: »Понимать надо, почему Жукова постоянно сопровождала охрана из офицеров НКВД (даже на Парад Победы был выписан пропуск сопровождавшим Жукова 16 офицерам «охраны»). При таком конвое к немцам не сбежишь« (с. 146). А были основания опасаться, что даже с Парада сбежит? Так ведь бежать тогда уже некуда было, немцы-то капитулировали. Как некуда? А в американское посольство? Оно тогда было в Охотном Ряду, совсем близко от Красной площади. Что стоило профессиональному кавалеристу пришпорить своего белого красавца и ускакать туда! И эти 16 не догнали бы. Но товарищ Сталин всегда был начеку. »Он не дал возможности Жукову удрать к немцам и помочь им выиграть войну« (с. 160). Это, должно быть, Михаил Веллер писал? Нет, Веллер вот что: »Советские генералы тупые сволочи… Если бы Жукова пристрелить с самого начала, то, возможно, толку было бы больше« (ЛГ. 1. 8. 7). И до сих пор никто не пристрелил подонка? Господь с вами! Эти люди сейчас лишь повторяют то, что в сентябре 1948 года следователь Лихачёв заявил Герою Советского Союза генерал-лейтенанту Крюкову, которого избивал и допрашивал: »Всем известно, что Жуков предатель« (Военные архивы России № 1'93, с. 217).

А началось-то всё это давно, и делалось грязными руками людей, которых уже нет в живых. Григорий Бакланов напечатал в »Знамени« статью писателя Владимира Карпова, члена ЦК, и генерал-полковника Волкогонова, заместителя начальника Главпура, в которой »с документами в руках« они доказывали, что в своё время Жуков Г. К., будучи сослуживцем маршала Егорова, написал донос на него, и он был репрессирован. Ни одна правительственная стерва, включая министра обороны, и не ворохнулась при появлении этой подлой публикации. Но, слава Богу, в дело вмешались дочери Жукова. Они потребовали расследования, графологической экспертизы. И выяснилось: да, Жуков Г. К., но совсем не тот, а тот с Егоровым никогда и не служил вместе. 

И какая готовность, какая жажда у известных высокопоставленных людей совершить гадость, плюнуть в Советское время под горбачёвским девизом »Нет сфер, закрытых для критики! « И ведь ни наказания, ни извинения, ни раскаяния… Я однажды Карпова спросил: »Как же ты мог? « Он ответил: »Да ведь Волкогонов такой пост занимал, такое звание имел! Да еще доктор двух наук! « Как им там всем троим на том свете?..

Ну а коли все генералы — предатели, доносчики и просто гадюки с лампасами, то итог в сборнике такой: »В Вермахте (С большой! — В. Б.) высоко поддерживалось понятие воинской чести, и это резко отличало его от РККА и вообще от СССР. У нас понятие чести уничтожалось в принципе, в довоенной бухаринской энциклопедии даже слова такого нет« (112). Вы думаете, это писал какой-нибудь Лев Залманович Копелев? Нет, это, условно говоря, Иван Иванович Иванов.

Ему неведомо, что он семенит по тропке, которую проторила ещё Надежда Мандельштам, утверждавшая, что до войны слова »совесть«, »честь« »совершенно выпали у нас из обихода, не употреблялись ни в газетах, ни в книгах, ни в школе« (Воспоминания, с. 80). Но что взять с покойницы! Она же чистосердечно признавалась: »Я лгала всю жизнь« (там же, с. 29). А тут-то — буйный советский патриот!