Другие слухи
Реклама
Реклама
Адрес редакции:
119146, Москва, Фрунзенская наб., 18–60
Электронная почта: zavtra@zavtra.ru
Телефон: (495) 726-54-83
Технический блог
Электронная почта технического отдела web@zavtra.ru .
(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAlclass="underline" true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");
Тот самый бой… Тот самый бой… Владислав Шурыгин 14.03.2012
С утра за него шёл жаркий бой, и мы стояли в колонне на горе перед аулом в ожидании приказа идти вперёд. Штурмом командовал тогда ещё совсем никому не известный генерал-майор Шаманов, только-только принявший командование оперативной группировкой.
От этой встречи осталось несколько абзацев очерка "Затмение войны".
"С передовой подъезжает МТЛБ. С брони сгружают раненых и убитого. Все — экипаж подбитого танка. Сам он в полутора километрах впереди, еле видимый на склоне, разгорается и чадит черным копотным столбом. Наводчик тяжело стонет в бреду. Лицо его, выше губ, в пелене бинтов, на которых медленно расцветает алое пятно крови. Механик-водитель с раздробленной ногой меланхолично смотрит в землю. То ли в промедоловой "нирване", то ли в контузии. Убитый на носилках замотан в плащ-накидку. Из-за склона горы вырывается "вертушка" — Ми-8 — и тут же начинает, не торопясь, пристраиваться на посадку, чем-то напоминая большую наседку.
— Кто такой? — кивает в сторону убитого авианаводчик.
— Не знаю, — отвечает лейтенант, старший на МТЛБ, — говорят, разведчик сидел в башне. Не наш…
Подходят еще солдаты. Распеленывают брезент. Лицо погибшего — сине-черное от страшного взрыва внутри машины. Никто его не узнает. Отходят, качая головами. Опять пеленают тело в брезент.
"Вертушка" касается земли и, пригибаясь от ветра, раненых начинают перетаскивать в вертолет. Один из них — разведчик с простреленной ногой и в бандане с черепами ковыляет сам, опираясь на плечо механика. Последним на носилках несут "двухсотого" — так на военном сленге называют убитых. Раненые — "трехсотые".
Закрываются двери и, взревев движками, вертушка отрывается от земли, с глубоким креном "опрокидывается" в пропасть за дорогой, но тут же выравнивается и исчезает за скатом горы.
В МТЛБ, привезший раненых, грузят ящики с боеприпасами. Патроны, снаряды, выстрелы к РПГ. Наконец, изрядно осевшая под грузом боевого железа, тяжело урча движком, она уходит за поворот на передовую.
Над окраиной аула жирно и густо стелется дым горящей "семьдесят двойки"…
Потом мы встретились в мае под Бамутом. Среди разведчиков, штурмовавших Бамут, вдруг мелькнуло знакомое лицо. Об этой встрече тоже сохранилось несколько абзацев: …Последний раз Костю я видел под Белгатоем в марте, когда он, кривясь от боли, припадая на простреленную ногу, ковылял от привезшей его МТЛБ к "вертушке", куда уже загрузили тело погибшего разведчика, где мычал что-то в промедоловом дурмане обгоревший танкист.
В рокерской косынке с черепами, злой, еще не отошедший от боя, Костя уже из распахнутого люка крикнул братве, загружавшей МТЛБ с красным крестом ящиками с боеприпасами: — На мое место никого не брать! Не задержусь!
И вот все тот же Костя, в той же косынке и самопальном "разгрузнике" сидел рядом на броне бээмпэшки разведроты.
Он "не задержался". Наскоро подлечившись, сбежал сюда.
Шел наравне со всеми через горы, тащил, как и все, на себе боеприпасы. Бился с встречными отрядами "чехов".
Брал Бамут.
— Не могу я уже без них, — кивает Костя в сторону разведчиков, воробьями облепивших броню, — прикипел к братве, к работе этой. Я же доброволец-контрактник. Здесь мне — по кайфу! Настоящие люди — не продадут, не бросят. И враги — что надо. Злые, беспощадные, хитрые. Таких и "валить" приятно. Нет, я здесь своим делом занимаюсь. Чем больше здесь "нохчей" в землю вгоню, тем легче потом в России будет. Это же зверьё. Мы для них никто. Быдло. Вот я и отучаю их от эгоизма…
В кармане "мабуты" Костя таскает зеленый берет и ухо того, белготойского духа, который убил Костиного друга и которого, в свою очередь, завалил Костя..."
Потом он надолго пропал из моей жизни. На встрече разведчиков 166-й бригады через несколько лет после окончания первой чеченской войны о Косте никто ничего не знал. Кто-то сказал, что он подался наёмником куда-то в Среднюю Азию и водит теперь караваны с оружием и наркотой.