НЕВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ НАД ОПТИНОЙ ПУСТЫНЬЮ НЕВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ НАД ОПТИНОЙ ПУСТЫНЬЮ Александр Проханов 01.08.2012
Несколько дней назад я побывал в Оптиной пустыни. Это удивительное место на русской земле, как и другие подобные. Кажется, что здесь Господь поцеловал русскую землю, и там, где он её поцеловал, возникла эта дивная обитель. Она славится тем, что в ней просияло созвездие старцев. Кажется, что сами здешние земля, сосны, небеса и поймы рождали из поколения в поколение этих дивных ясновидящих светоносных людей.
Оказавшись в монастыре, я думал, что мой визит будет таким же, как и два предшествующих. Когда-то давно я привез моего страждущего друга перед тем, как тому лечь на операционный стол. Пребывание в Оптиной пустыни сохранило ему жизнь ещё на 5 лет. Второй раз я привёз туда француженку русского происхождения из аристократического рода. Она приехала в Россию среди зимы, и ей выпало счастье побывать в Оптиной пустыни, о которой грезила её семья в Париже, и повидать которую они уже не чаяли. И немолодая женщина среди этих храмов, надгробий и снегов помолодела у меня на глазах. Её щёки зарделись румянцем, глаза стали ярче, засияли, как васильки. Я вдруг почувствовал, что это место действительно наполнено живительными, таинственными силами, которые возвращают человеку молодость и свежесть.
Я вновь приехал в Оптину пустынь и был встречен монахами. Теми, что обитают в скиту, расположенном на краю дремучего заповедного леса, среди дубрав и реликтовых сосен. Они оказали мне милость, уделили внимание. Привели меня в свой заповедный скит, куда не каждому есть путь и дорога. Они сопроводили меня в храм, где сто лет тому назад начиналось моление оптинских старцев. Была уже глухая ночь, храм стоял тёмный, пустой, в нём горела одна-единственная лампада, которая освещала икону с золотыми нимбами оптинских старцев.
Монахи сдвинули посреди храма две деревянные скамьи. На одну усадили меня, на другую сели сами: скитоначальник отец Тихон, его собрат по постригу отец Симеон и ещё один монах Тихон. Мы долго беседовали среди ночной тишины при свете лампады. Странно то, что мы говорили на одном языке. Ведь я — светский человек, а они — монахи, находящиеся чуть ли не в затворе в этом скиту, но мы говорили на одном языке.
Я интересовался их суждениями о России. В XX веке Россия, как считает церковь, была поднята на крест. Сошла ли она с креста сегодня, в начале XXI века, или продолжает висеть на кресте? Вспоминая священную и светоносную победу 1945-го года, я спрашивал их о новомучениках, которые снискали страшную смерть в 20-х годах во время гонения на церковь. Не являлись ли они теми молитвенниками, которые приблизили эту победу и которые незримо летели впереди сталинских танковых колонн, атакующих Берлин?
Ещё я спрашивал о гонениях на церковь. Быть может — это знак гнева божьего? Кара за то, что церковь XIX-начала XX века остыла, в ней погас огонь? Её огненность сменилась теплотой. Страшный удар превратил её из церкви тучной, тёплой в огненную христову церковь.
Ещё мы рассуждали о богоборческой интеллигенции XIX века, которая смеялась над священниками, сочиняла анекдоты и дурные притчи о них. Рисовала глумливые картины, такие, как "Крестный ход в Курской губернии", где нетрезвый люд и пьяное духовенство едва ли не опрокидывают Коренную икону Божьей Матери. Такова и картина "Чаепитие в Мытищах", где за летним столом сидит тучный, лоснящийся батюшка и дует на блюдце с чаем. Буквально через десять лет этот самодовольный священник мог быть распят на вратах своего храма или брошен заживо в негашеную известь, и из этого умиротворенного сельского батюшки мог превратиться в святомученика.
В чём промысел господний, связанный с нынешней Россией? Не является ли сегодняшняя, а также вчерашняя и, быть может, завтрашняя Россия, вечной мученицей, вечным агнцем, который приносится Господом в жертву? Отсюда, возможно, и все муки народные, и побоища, и пожарища, и непрерывные нашествия.
Исполненная тиховозвышенной религиозности русская земля в середине и в конце XIX века была вся покрыта монастырями, храмами, алтарями и несла пример высокого духовного служения. Не является ли её святость и наполненность духом причиной этих побоищ и избиений? Если Россия — агнец, то она должна быть святой. Чем чище, чем светоноснее народ, тем ближе он к агнцу Христову.
Мы сидели в ночи и говорили о вещах, которые, казалось бы, не связаны ни с фондовыми рынками, ни с проблемой реконструкции страны, ни с сирийским кризисом. Но, тем не менее, мы говорили о вещах чрезвычайно насущных и важных.
Я понял, что монахи, которые проводят всю свою жизнь, с утра до вечера, в таких размышлениях, сопровождая их молитвами, совершают непрерывное и недоступное нам, светским людям, делание. Они — работники. Они копают колодцы, соединяющие землю с небом. Здесь, в этом ночном храме в Оптиной пустыни, небо соединяется с землёй. Происходит встреча небесного и земного.