"ЗАВТРА". Что вынуждало педагогов относиться к подопечным с такой материнской заботой?
А.О. Вы знаете, сегодня очень поменялись отношения между людьми. Для нашего поколения, для старшего поколения, старшие нас научили этому — неважен был вопрос меркантильный. Люди были преданы делу, у них было одно желание — помочь. Желание помочь было необыкновенное.
"ЗАВТРА". Что характерно было тогда в отношениях между педагогом и учеником?
А.О. С одной стороны была, конечно, огромная дистанция между ними. С другой стороны, педагоги были гораздо ближе к подопечным, чем мы, например, сейчас к своим ученицам. Агриппина Яковлевна Ваганова была строга со мной и говорила: "Осипенко! Со своим характером закончишь свою карьеру в мюзик-холле", — что и случилось. Но только после её смерти я узнала, что Ваганова была клиенткой моей крёстной. Крёстная была известной в Ленинграде портнихой. На уроках я только смотрела на жабо блузки Вагановой и думала: "Ну, надо же — такое жабо моя крёстная шьет!" Или: "Надо же! Платье, какое моя крёстная недавно сшила!" Единственный раз, когда Ваганова меня как-то выделила, это во время её болезни. Агриппина Яковлевна приглашала меня к себе домой на занятия. Она лежала на кровати, я за столом или за стулом делала экзерсисы под её руководством. Она давал мне урок, крича на меня на весь дом на Гороховой. Потом угощала меня конфетами.
"ЗАВТРА". Есть ли сегодня такая Ваганова?
А.О. Нет, конечно, нет. Не знаю, есть ли в Москве? Понимаете, Ваганова — это личность. И от природы одарённейший педагог. Манера отношения к ученикам, манера обучения — сегодня такого нет. Ваганова — это явление, которое бывает раз в сто лет. И окружали её педагоги — люди всё неординарные.
"ЗАВТРА". Алла, вам от педагога перешла еще и балетная реликвия.
А.О. Серенький гипюровый пиджачок. Когда я уезжала в Париж на гастроли, Марина Николаевна Шамшева пригласила меня к себе и сказала: вот была такая балерина Вера Каралли, ее пиджачок перешел ко мне в руки, и я хочу передать его Вам — они же на Вы были с ученицами — храните, помните. Вера Каралли была московской балериной, красавицей, часто бывала в Петербурге, она была возлюбленной великого князя Дмитрия Павловича. И сегодня я тоже думаю… У меня есть кольцо с топазом, которое мне подарил Рам Гаппал в Париже. Он меня отозвал в кулисы и сказал: вот это кольцо мне подарила Анна Павлова. Пусть оно Вам напоминает и о нашей встрече, и о том, что Вы — наследница Анны Павловой. Сам он в труппе Анны Павловой еще мальчиком танцевал. Я редко надеваю это кольцо, потому что камушек один раз выскочил, и я боюсь теперь его потерять. Я думаю, что я тоже не могу передать эту реликвию родственникам или отдать в музей… Хочу передать его своей любимой ученице, чтобы она его берегла и тоже кому-нибудь передала в свое время.
"ЗАВТРА". Два ваших дня рождения связаны с Рудольфом Нуреевым.
А.О. Да, 16 января 1961 года, в мой день рождения, состоялся побег Нуреева на Запад. Моё мнение — его вынудили на этот поступок. Я тогда осталась без партнера, и надо было срочно вводить Юрия Соловьева прямо в Лондоне, куда мы вылетели из Парижа. Потом Нуреев был уже руководителем парижской Оперы, он пригласил меня быть педагогом и вспомнил, что сбежал в день моего рождения. В этот вечер в свой дом Нуреев собрал всех, кто был свидетелем тех давних дней. Он жил напротив Лувра на набережной Вольтера. Когда я вошла, увидела анфиладу комнат. Их было всего две, но они преогромнейшие, и где-то далеко впереди сидел за клавесином Нуреев и музицировал. Его дом был обставлен очень красивыми вещами, и он чрезвычайно вписывался в него. Когда я вошла, Рудик даже не слышал: он весь был погружен в музыку, которую играл. Тогда для меня открылся его внутренний мир. Нуреев оставался в памяти скорее таким дерзким, резким, каким он и был на самом деле. Но Рудик за клавесином в самом конце анфилады был совершенно другим. И еще я хотела бы заметить. Видите ли, говорят, что Нуреев был солист-одиночка. Это так. Но я хочу сказать: если он относился к человеку с уважением, то он платил ему сторицей. Я никогда не осуждала Нуреева, наоборот, помогала, как могла, чем могла его сестре, занималась с его племянницей. Нуреев очень ценил тех, кто его не предал.