Иду на выход к машине, но натыкаюсь на двухметрового знакомого из охраны. Он предупредительно:
— Олег Дмитриевич! Вам надо зайти налево.
— В чем дело? Зачем?
— С вами хотят переговорить.
— Ясно...
Захожу в боковой зал, большой стол на месте. Меня ждет вежливый молодой человек, вижу его впервые.
— С вами хочет переговорить прокурор РСФСР товарищ Степанков.
— Как его зовут? Где будем говорить?
— Сейчас найдем свободный кабинет, его зовут Валентин Георгиевич.
Первый из кабинетов, куда мы заглянули, был свободен... Через несколько минут в кабинет энергично входит довольно прилично одетый молодой человек, подвижный, с выразительно-чувственными губами, темно-маслянистыми, несколько глубже обычного посаженными глазами.
Кабинет небольшой, подсаживаемся визави за приставной столик у солидного письменного стола.
— Олег Дмитриевич! — начинает сходу... — Мы бы хотели переговорить с вами по поводу вот этих... (подыскивает подходящее слово) событий последних нескольких дней.
— Пожалуйста, я к вашим услугам. Слушаю вас.
— Вы меня не совсем правильно поняли. Этот разговор может затянуться, и здесь не совсем удобно его вести. Я бы хотел пригласить вас проехать на одну из подмосковных дач, и там с вами мог бы состояться разговор... Но уже поздно, а время не терпит...
— Валентин Георгиевич, чем я могу вам помочь? Могу пригласить вас ко мне на дачу, она здесь недалеко, на Николиной горе.
— Олег Дмитриевич, вы депутат Верховного Совета СССР?
— Да, народный депутат.
— Мы не можем вас задержать как депутата, а время не терпит, и хотел бы, чтобы мы начали с вами работать, не теряя времени.
— Валентин Георгиевич, значит ли это, что мои товарищи, не депутаты, задержаны?
— Не совсем так, они будут размещены на дачах в Подмосковье, и с ними будут работать наши люди.
— Валентин Георгиевич, я предлагаю вам следующий вариант, под честное слово. Сегодня мы с вами устали, я уже не сплю практически третью ночь. Сегодня мы расстаемся, а завтра в удобное для вас и меня время вы приезжаете ко мне или я к вам. Я предлагаю где-то в 13 часов, — выговорив это, я прикинул, что успею побывать в Президиуме Верховного Совета, а возможно, вместе с Язовым удастся все-таки встретиться с Горбачевым.
— Нет, Олег Дмитриевич, лучше вы приезжайте ко мне, — поспешил скорректировать мое предложение Валентин Георгиевич.
— Ну и прекрасно, только дайте мне ваши координаты, я ни разу не был в прокуратуре.
— Вот мой телефон, по этому телефону вас будет ждать товарищ...
На этом мы разошлись. Я вышел в центральный зал, людей уже почти не было. Появился Николай Константинович.
— Машина есть? — интересуюсь.
— Сейчас поищу.
Я остался один... Душно, жарко. Инстинктивно иду в сторону, куда скрылся Николай Константинович, — там должна стоять машина. Странно. Машин мало, моих товарищей нет, обычно мы прощались перед разъездом за руку. Свежий воздух, прохлада, фонтан, слева от стоянки машин подкатывает ЗИЛ, из него выходит Николай Константинович.
— Олег Дмитриевич, можно ехать!
Сажусь в машину. Водитель мне незнаком.
— Поехали.
— Куда будем ехать? — спрашивает водитель.
Опускаю руку справа к телефону, там пустота, рука натыкается на обрывки кабеля. Спрашиваю водителя:
— Как вас зовут? В ответ молчание.
— У вас какая-нибудь связь есть?
— Машина без связи...
Я надеялся связаться с Президиумом Верховного Совета СССР, получить возможность выступить там. Наивность на грани глупости... Молох травли и погони за ведьмами раскручивался с небывалой скоростью и мощью.
В 19.00 ожидалось интервью по телевидению Горбачева — оно откладывалось несколько раз, к этому времени я успел приехать из Прокуратуры домой...
Лилия Федоровна бросилась с рыданиями ко мне... Стало известно о гибели Бориса Карловича Пуго и тяжелом состоянии Валентины Ивановны...
Надо было разрядить обстановку, я принял решение и сказал:
— Лилия Федоровна, собирай вещи, едем в "Барвиху" и будем там отдыхать, а дальше — будь что будет. Спокойно, двум смертям не бывать...
Вызвал машину. Водитель, с которым ездили в прокуратуру, отвез в "Барвиху"...
Начало сказываться напряжение последних дней, бессонные ночи — появились экстрасистолы, сердце дает сигналы... Но заставить спать себя не могу.
Лилия Федоровна — настоящий друг, старается отвлечь от тяжких мыслей, готова на самопожертвование. Прошлись, поговорили.
— Давай я попрошу сделать капельницу, ведь ты же начал курс — это поддержит сердце и поможет уснуть.