7.2. Углубляющаяся и расширяющаяся иррациональность в понимании развития общества и, как следствие, в действиях. Место понимания занято борьбой интересов.
Авторы, исследующие отношение между рациональностью и иррациональностью, приходят к выводу, что в современных условиях продуктивны понимание и поведение, основанные как на рациональности, так и на иррациональности. Это имеет место потому, что, хотя область рационального обширна и быстро развивается, она не сопоставима со стремительно растущим Неизвестным. Поэтому иррациональное, т.е. не имеющее оснований, понимание и действия неизбежно будут существовать... Но за последние сто лет изменения жизни необычайно расширились, ускорились и усложнились, а способы ее понимания остаются допотопными. "Хотели как лучше, а получилось как всегда". "Так делают во всем мире". Нередко говорят: "Мы не знаем общества, в которой живем" (Андропов). Интеллектуальная задолженность в этой области измеряется многими веками. Причина такого положения заключается в том, что пока власть в деидеологизированных обществах необходима больше, чем компетентность. История СССР является наглядной иллюстрацией этого положения...
9.1. Отсутствие понимания того, что такое "гений" и, в особенности, что такое "гений у власти".
Как известно, гения, идущего к власти, задержать невозможно. Чингисхан, выходец из простого народа, создал империю, объединившую большую часть тогдашнего мира. Пётр Первый приблизил уровень России к европейскому. Кромвель в Англии и Робеспьер во Франции проложили дорогу капитализму. Бисмарк объединил Германию, а Гарибальди — Италию.
Как следствие, возникает разрыв между рядовыми лицами, бывшими до гения у власти, а также рядовыми лицами, приходящими к власти после гения, и гением. Гений разрушает сложившиеся до него представления и практику, создает свои, которые приходящие ему на смену (пока) не в состоянии не только продолжать, но и просто не могут их понять. Этот разрыв приводит к двум противоположным результатам. Во-первых, достижения гения частично ликвидируются, частично забываются, но всегда что-то остается, хотя бы как легенда. Во-вторых, достижения гения становятся неустранимым историческим фактом, к ним, раньше или позже, так или иначе приходится возвращаться.
Те, кто был до гения, кто был после него, даже те, которые были с ним, — и близко с ним не сопоставимы. Л.Н. Гумилев называет тех, кто был после гения, "субпассионарии". Пассионария Сталина сменили Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко и Горбачёв, которые были, хотя и в разной степени, субпассионариями. Слово "субпассионарий" не является здесь выражением какого-либо презрения к руководителям государства, пришедшим к власти после пассионария, но только выражением их отношения к пассионарию. Специфическое состояние общества, возникающее после ухода пассионария, Л.Н. Гумилев называет "инерционной" (т.е. нетворческой) фазой развития.
Прошедшие исторические события нельзя ни любить, ни ненавидеть, их можно только понимать и объяснять. Условием понимания является поднятие сознания. Иными словами, выяснение, каковы были основания интересующего хода исторических событий... Например, оценивать Сталина может только тот, кто побывал в роли Сталина. Авторы, пишущие о Сталине, могут оперировать только фактами и их объяснениями. Многие авторы ставят Сталину в вину огромные жертвы и в мирное время, и во время войны. Интересно, а что сделали бы эти авторы на месте Сталина? Они жалели бы людей? А они могли бы выиграть войну?..
Важно заметить, что борьба с носителями альтернативных идей для Сталина не означала обязательного отказа от этих идей. Но он не мог допустить, чтобы кто-нибудь сказал, что ОН выслал Троцкого из СССР, а сам реализует его идеи мировой революции. Его авторитет должен был быть абсолютным. Абсолютной должна была быть и его власть. Идея НЭП, выдвинутая и проводимая Лениным, не устраивала Сталина не только потому, что она противоречила принципу предельной централизации управления единой социалистической собственностью, но также потому, что не ОН являлся её автором...