Пока я пребывал в некоторой прострации, страж границы внезапно сменил гнев на милость, проштемпелевал паспорта и внезапно на чистом русском языке сказал: "Ну, проходите!"
Можно ли расценивать подобный эпизод иначе, нежели акт изощрённой русофобии?
По крайней мере, для себя я выводы сделал. И когда на обратном пути из Барселоны в Хельсинки, мою жену атаковали сидящие сзади горячие финские бабки за то, что она посмела откинуть спинку кресла: буквально атаковали, пинали в кресло ногами и что-то визжали, — я не отказал себе в удовольствии заявить на весь салон, дословно: "Любимая, при общении с варварами нельзя волноваться. Варвары могут просто не знать элементарных правил приличий".
Слово "варвар" — хорошее слово, потому что практически одинаково звучит на всех европейских языках. Самое смешное заключалось в том, что мы совершенно случайно летели на прибалтийском самолёте с русскоязычным экипажем — пунктуальная компания Finnair отложила вылет рейса на полчаса и перепоручила его своим прибалтийским партнёрам, поставив пассажиров в известность в последний момент. Получилось даже так, что некоторые пассажиры, покупавшие билеты в бизнес-класс, попали в эконом, потому что самолёт оказался другой модели, с другим распределением мест. Но в нашей ситуации эта замена оказалась благом, поскольку прибалтийская стюардесса, в отличие от своих финских коллег, великолепно владела русским языком, вняла моей просьбе и смогла объяснить финским пенсионеркам, что крайне нехорошо пинать ногами кресло, в котором сидит молодая женщина и баюкает на коленях маленькую девочку.
После такого казуса в Хельсинки, изрядно подпортившего настроение, мы наконец-то добрались до Барселоны и очутились... нет, не в Испании, а вовсе даже в Каталонии. Это из Москвы кажется блажью переименование стадиона из Nou Camp (испанское название) в Camp Nou (каталонское), а в Барселоне и вообще в Каталонии отношение к этому куда как серьёзное. Мы прилетели в Барселону вечером 10 сентября, а на следующий день отмечался день Каталонии, и в Барселоне прошла полуторамилионная демонстрация в поддержку независимости республики. Мы не застали её, поскольку рано утром уехали на сто километров южнее, на курортное побережье Коста Дорадо. Но и там, в курортных городках Камбрильс и Салоу, практически каждый дом был украшен флагом Каталонии, а официанты и гиды, услышав: "Я первый раз в Испании...", считают своим долгом поправить: "В Каталонии..."
Официальной причиной каталонского сепаратизма является экономика. В Каталонии, занимающей 6 процентов территории Испании, проживает 16 процентов населения, которые дают от 20 до 24 процентов общеиспанского ВВП. Каталонцы недовольны прежде всего тем, что все налоги идут в федеральный центр — в Мадрид, а собственно самой Барселоне ничего не остаётся. При этом ВВП Каталонской автономии равняется ВВП Финляндии и Дании, а ВВП на душу населения почти такой же, как в Германии.
Но есть и нюансы, которые позволяют взглянуть на катлонский сепаратизм с другой стороны.
Мне, русскому националисту, просто нельзя было не посетить гору и одноимённый монастырь Монсеррат — духовное сердце и символ Каталонии. Ещё век назад для любого испанца Монсеррат имел такое же значение, как Троице-Сергиева лавра для русских, являясь гордым символом Реконкисты. Монастырь был основан около 880 года нашей эры в труднодоступных для арабской конницы горах на высоте 725 метров над уровнем моря и на протяжении нескольких сотен лет выполнял роль духовного форпоста Реконкисты. Реконкиста — освободительная война христиан Пиренейского полуострова против исламского нашествия, началась практически с 711-713 годов, с момента разгрома исламским Арабским халифатом Королевств Вестготов и закончилась 2 января 1492 года падением Гранады — последнего исламского оплота на территории Пиренейского полуострова.
Поэтому нет ничего странного в том, что мы отправились на экскурсию в это знаменательное место. По дороге гид, хорошо владевший русским языком, обрушил на нас просто лавину информации, но не сказал ни слова про Реконкисту и Гражданскую войну, в ходе которой монастырь Монсеррат был разрушен наступавшими франкистами.
Воспользовавшись свободной минуткой, я поинтересовался у него причинами подобного умолчания: мол, неужели о войне против исламских захватчиков нельзя говорить из соображений политкорректности? Тем более, их в Каталонии и сейчас столько, что скоро речь может пойти о второй Реконкисте.
Эрик — так звали гида — ответил, что всё проще и сложнее одновременно. Что, действительно, существуют две темы, которых лучше не касаться: это Реконкиста и Гражданская война. С Гражданской войной всё ясно: в Каталонии очень не любят Франко за то, что каудильо называл "примирением нации", — проще говоря, здесь нет практически ни одной семьи, в которой кто-либо из родственников не пострадал бы от франкистов. Запрет на каталонский язык, запрет богослужений и венчаний на каталонском, преследование национальной интеллигенции и священнослужителей — в общем, у каталонцев есть обоснованные претензии к Франко, и немалые. Это из России Гражданская война в Испании представляется прямолинейным противостоянием "белых" испанских националистов и "красных" республиканцев. А в реальности для Катало- нии это была война за независимость, и каталонцам до сих пор больно за то, что они её проиграли.