Дуэты Ивана и Анастасии собраны из россыпи самоцветных камней классической хореографии. Тонкий грифель прорисовывает теперь поверх лоскутного эпического полотна линии элегантного арабеска, филигранно отточенного pas. Кротость Анастасии, чувственность, ее трепетные, как лист березы на ветру, уединённые грёзы, чуткость и покорность — вот вся эта сила слабости возвеличивает царя, и укрепляет его самодержавную гордость. И сам царь Иван преисполнен степенной нежности, душевного покоя; он в неизбывном счастье любви, что поднимает его из тяжелой болезни. Идеал русской женственности в Анастасии близок к идеалу русской духовности. Смирение, с которым царица принимает кубок с отравленным завистливыми боярами вином, невольно вызывает в памяти подвиг первых русских святых, князей Бориса и Глеба… Смерть Анастасии — катастрофа для Ивана, она ввергает его в пучину страстей. Диагональ, где царь Иван, с блестящими от слез глазами, едва пробирается из угла кулисы к авансцене, падает, приподнимается и снова движется на коленях с мольбой ко Всемогущему, по выразительности и проникновенности своей сравнима с бегом за ядом, как за спасением, Джульетты в балете "Ромео и Джульетта". В горе Иван почти безумен. Он бредит, видения Анастасии, своей "юницы", преследуют его. Если любовь так эфемерна, то — что? и зачем земная жизнь? Внемля страданиям, из загробного мира является к Ивану Анастасия. Бесстрастная, в белых пеленах. Хореография пылкого сближения и потустороннего отчуждения. Как потоки света, льётся она от далекой звезды сквозь серовато-синюю дымку сцены и вдруг застывает в статуарных поддержках. Таких хрупких, словно из хрусталя. Таких скорбных, что бесчувствие рядом. Таких вознесенных, что не оставят силы Ивана.
Трагична лирика Григоровича. Она истаивает, как горячий воск пред образами, когда оркестр замолкает, и только хор детских голосов заполняет пространство сцены тонким, как нити серебра, песнопением. Царь на земле — поют ангелы и архангелы — рок. Одиночество, Русь, неотвратимость долга.
Анастасия отравлена, бояре предали, друг Курбский бежал... Иван пережил, перестрадал, выдержал это падение в бездну, это личное поражение. Он восстал. Отныне царь Иван IV — царь Иван Грозный. Без жалости и без пощады. Без милости любви. Страшен в хореографии миг перевоплощения. Миг перевоплощения в хореографии — прекрасен. (Зритель в зале не удержался, крикнул "браво!")
В молитвенной тишине собираются вокруг царя преданные ему люди. В черных монашеских мантиях, с клятвой верности. Час обретения Иваном земли под ногами, час его торжества. Чуть подрагивает пламя свечей в руках опричников; склонив головы, они припадают на колено. Но, вот, царь щелкнул кнутом, и мантии сброшены. В ураганном порыве танца засверкали металлом кольчуги. Святая дружина, карающий меч. И пошел по Руси вихрь, "око за око, зуб за зуб". Этот вихрь — сама стихия, в которой, как в воронку, устремляются, закручиваются и бесшабашная готовность к бунту народа, и скомороший пляс под звон бубенцов, и жалобные стоны неповинных, и увещевания митрополита, и карнавал, что прячет под маской смерти незнакомца покаянную, истерзанную муками совести, охваченную мщением — злым гением романтизма — душу царя. Было такое ощущение, что единое полотно танца рассыплется, разорвется, и вместе с ним разлетится на куски собранная Иваном Русь. Но бьют, еще бьют в колокола Звонари, еще сдерживают канатами летящую тройкой Русь. Образ Звонарей, а в лице Звонарей — вдохновенного русского народа — эмблема балета "Ивана Грозный". Сцена — Звонари в красных косоворотках, черных шароварах и красных сафьяновых сапогах, готовые ударить что есть мочи в колокола — срывает гром аплодисментов, едва открывается занавес.
Трудно сказать в какой, но в какой-то момент теряешь ощущение спектакля, так эмоционально убедительно проносится балетная хроника XVI века. Начинаешь задумываться о настоящем. Николай II с самым роскошным в Европе Двором оказался в клещах "трусости, предательства и обмана". Он не залил кровью Россию. Подвал Ипатьевского дома залили его кровью. "Слабый царь" — говорят сегодня о Николае II. Грозный — говорят — исчадие ада. Говорят те, кто сам по локоть погряз в предательстве. Такое ощущение сегодня, что Россия ни опричнины, ни гражданской войны, ни террора не знала. Завистливые бояре в час болезни царя рвутся на трон, шуты гороховые набрасывают петлю на шею царя и ведут его на плаху. Финал балета "Иван Грозный" — Иван Грозный распят на канатах колоколов, распят шутами, но из последней силы царь — помазанник Божий — рванулся к авансцене прыжком и выпростал в зал взыскующую руку. Из века XVI — в век XXI.