В 1932 году семья переехала на жительство в Москву. Здесь он окончил Московский энергетический институт (весьма популярный и престижный в довоенные и послевоенные годы) и там же аспирантуру при кафедре Теоретических основ электротехники, где затем и преподавал с 1938 по 1978 год.
С началом Великой Отечественной войны он сразу же, как и все его коллеги, хотел идти в ополчение, но за послушание маме дождался призыва в регулярную армию. Был направлен в пулеметную школу, во время налета немецкой авиации получил сильную контузию, оказался в госпитале и вскоре демобилизовался, чтобы продолжить занятия наукой. Практически все ополчение, куда хотели взять Валентина Евгеньевича, полегло под Москвой...
В 1945 г. он защищает кандидатскую диссертацию, а в 1953-м — докторскую на очень сложную тему (неспециалисту и выговорить-то это непросто: "Квазирелаксационные электрические колебания в феррорезонансных цепях с подмагничиванием"). В 1963 году получает звание профессора.
Лекции Боголюбова помнят до сих пор. Безупречная логика, красивый выразительный бас, четкая дикция, отеческое отношение к студентам... Его знаменитая фраза: "Не спите, миленький, вы еще в состоянии что-нибудь понять!"... Семинар по нелинейным электрическим цепям, который он вел, был знаменит. Послушать выступления или сделать доклад приходили из разных ВУЗов — МГУ, МАИ, приезжали из Ташкента, Киева, Харькова, Ленинграда. Скромный и добродушный профессор никогда не давил, не требовал, не командовал, и, тем не менее, неизменно оставался центром притяжения, вокруг которого строилась работа.
Свою веру ему приходилось скрывать. У него была дача в Подмосковье рядом с храмом. "Зайду я в воскресенье и праздничные дни, записку подам, свечку поставлю и стою тихонечко. Никто меня там не знал... " Позже он стал ездить в Лавру. Был девственником, вел крайне внимательную, целомудренную жизнь, и хотя мамочка, вдвоем с которой он жил и был неразлучен все эти годы вплоть до ее кончины, не раз подвигала его к женитьбе, давно заметил, что Промысел Божий предуготовляет ему иной путь. Большое впечатление произвел на него архимандрит Иннокентий (Просвирнин). С ним он познакомился в середине 70-х, когда тот работал в Издательском отделе Московской патриархии. И, конечно же, судьбоносное значение имела встреча будущего схимника с духовником Троице- Сергиевой лавры, архимандритом Кириллом (Павловым), к которому он стал регулярно ездить на исповедь.
"Скажу честно, — вспоминал отец Моисей, — в то время я жить не мог без классической музыки. Бетховен, Гедике, Бах... Я уже понимал, что для монаха это недопустимо, но я-то еще не был монахом. Конечно, хотел им стать. А как же музыка?.. Вот такая внутренняя борьба.
Как-то раз я, не без трепета, пригласил отца Кирилла к себе на дачу. И он — о, радость! — дал согласие. Приехали, расположились в комнате с проигрывателем. Ставлю пластинку Баха. Долго сидим и слушаем. С замиранием сердца жду, что же скажет Старец. Отзвучали последние аккорды. Воцарилась тишина... Я, наконец, спрашиваю:
— Ну что, отец Кирилл, можно мне это слушать?
— Слушай, — с любовью, улыбаясь, отвечает батюшка... "
Общение со старцем, его наставления и молитвы всё более и более укрепляли в душе профессора МЭИ желание порвать с этим суетным миром и посвятить себя иной, монашеской жизни. Очень многое значили для него поездки в обитель преподобного Сергия, которая раз за разом открывала ему новые тайны инобытия. Вот как описывает он один из таких своих опытов соприкосновения с областью таинственного — памятный ему эпизод лаврской истории того времени.
"Эти события происходили на глазах всей братии Троице-Сергиевой лавры, пребывавшей там около 1977 года...
В этот период в Лавре был только один схимник — схимонах Симеон. Во святом крещении он был наречен Симеоном, в постриге монашеском — Димитрием, в схиме — вновь Симеоном.
Мужественным и добродетельным подвижником знала его братия. Несмотря на мучительный недуг, сопровождавшийся тяжкими головными болями, воин Христов неукоснительно выполнял схимническое правило. Никто не слышал от него сетований на недуги и скорби.