С глубочайшим уважением Сакс Ромер.
Сэр!
Как видно, проступок Вудхауза дал повод предаться нашему любимому национальному времяпрепровождению — поливанию грязью. Один из ваших читателей желчно пишет о незаслуженно высокой чести, которой Оксфордский университет удостоил простого юмориста, и выражает уверенность, что все выпускники Оксфорда будут рады решению лишить его этой награды, тем более что он, опять же, всего лишь жалкий юморист.
Другой читатель обращает внимание на тот, несомненно порочащий, факт, что этот тип когда-то был должен Соединенным Штатам крупную сумму денег. Делаются туманные, но зловещие намеки и на другие его темные делишки.
Подходите, дамы и господа, подходите! Вон он, преступник, у позорного столба! Не проходите мимо, бросьте в него камень!
Искренне ваш Монктон Хофф.
Сэр!
Неужели собратья Плама Вудхауза по перу, преисполненные сейчас такого праведного гнева, могут поручиться, что сами устояли бы перед подобным искушением? У немцев есть весьма действенные способы убеждения, неведомые бывшим господам-крикетистам из Оксфорда и Кембриджа.
Хочется спросить, уж не вызвана ли эта охота на ведьм завистью к Пламу и его умению зарабатывать, и не окажутся ли в числе будущих жертв и другие осторожные литераторы, которые удалились вместе со своими письменными столами и пишущими машинками на другую сторону Атлантики?
Не по-джентльменски играете, господа!
С уважением и проч.
Гилберт Франкау.
Сэр!
Как старый друг и ценитель таланта П. Г. Вудхауза, известного своим близким знакомым как Пламми, я полностью согласен с Ианом Хэем, который говорит, что Вудхауз не имеет ни малейшего понятия о значении своего поступка.
Он — человек, которого не касаются житейские дела. В разговорах он всегда рассеян и как будто думает о чем-то своем. Мне кажется, Иан Хэй внес прекрасное предложение: надо постараться, чтобы кто-нибудь из сочувствующих нам влиятельных людей в Берлине объяснил Вудхаузу всю чудовищность того, что он делает.
Если я не ошибаюсь в Пламми, он, несомненно, очнется, поймет преступность своего поступка и, говоря словами Иана Хея, даст задний ход.
Искренне ваш (лорд) Ньюборо.
Сэр!
Поскольку кое-кто из писателей счел себя вправе ругать П. Г. Вудхауза, как будто сам никогда ничего подобного бы не сделал, позволю себе совет: не торопиться с окончательными суждениями, поскольку никто из нас не знает всех обстоятельств дела.
Оценивать чужие мотивы всегда непросто. Кто может сказать наверняка, что бы он сам сделал в тех или иных обстоятельствах? Ни один из тех, кто так громко хулит Вудхауза, не пережил того, что пережил он. Мне всегда казалось, что частью христианского учения была заповедь «Не судите, да не судимы будете».
После капитуляции Бельгии на голову короля Леопольда обрушился шквал обвинений, о которых теперь стараются забыть, потому что с ними, как выяснилось, слишком поспешили. Простите меня за дерзость, но вряд ли поступок Вудхауза можно считать делом государственной важности. Очень может быть, что наши теперешние суждения о нем несправедливы. Да и надо ли вообще выносить о нем какие-то суждения? Неужели во время мировой войны не найдется дел поважнее?
Искренне ваша Этель Меннин.
Сэр!
Некоторые из ваших почтенных читателей, недовольных проступком Вудхауза, высказываются с каким-то удивительным высокомерием. А. А. Милн дает понять, что Вудхауз всегда был безалаберным эскапистом, а Э. К. Бентли огорчается, что Оксфорд присудил степень доктора словесности человеку, который «в жизни не написал ни одной серьезной строчки».
И тем не менее они требуют от этого, по их мнению, беспринципного скомороха, вышедшего из немецкого заточения, несгибаемой твердости и стойкости. Не слишком ли многого они хотят от того, кого сами так низко ценят?
Что же касается утверждения, будто эти передачи вредят нашим интересам в Америке, то можно лишь поинтересоваться, неужели вудхаузовское дуракаваляние в Берлине тронет американцев больше, чем безуспешные призывы их прежнего кумира, полковника Линдберга, который также воспользовался нацистским гостеприимством. Уж лучше сохраним наш гнев для нацистов, чем растрачивать его на нравоучения нашим слабым братьям, которым к тому же не дадут их прочитать.
С уважением и т. д. Уолтер Джеймс.