Сэр!
В спорах о злополучных радиопередачах Вудхауза обычно упускается из виду одно важное обстоятельство. Ко времени Битвы за Францию, когда Вудхауз попал в руки врага, английский народ лишь только начал понимать военную и политическую значимость немецкой пропаганды. С тех пор мы многому научились. Мы кое-что узнали о том, почему и как пала Франция, мы наблюдали, как происходит разобщение Балкан, мы видели, как медленно пробуждается американское общественное мнение, опьяненное нацистским наркотиком.
Но много ли из этого можно было узнать в немецком концентрационном лагере или даже в отеле «Адлон»? Теоретически, конечно, каждый патриот должен быть готов сопротивляться врагу и даже, если нужно, идти на мученическую смерть, но очень трудно проявлять подобный героизм, когда необходимость его непонятна и в принципе не может быть понята.
Искренне ваша Дороти Сэйерс.
Сэр!
Ни один писатель не стремился привлечь к себе меньше внимания, чем П. Г. Вудхауз. И как его старый друг я берусь утверждать, что ни одному другому писателю общественное внимание не принесло столько вреда.
Когда разразилась прошлая война, Вудхауз был в Нью-Йорке. В апреле 1917 года, когда США вступили в войну, там открылась призывная комиссия для живущих в Америке англичан. Вудхауз добровольно пришел в эту комиссию, но там его признали негодным к строевой службе.
Ему неоднократно ставили в вину историю с налогами. Действительно, как писал здесь У. О. Дарлингтон, американское правительство потребовало от Вудхауза 50000 фунтов стерлингов в уплату налогов. О чем мистер Дарлингтон забыл упомянуть, так это о том, что после долгих переговоров американское правительство удовлетворилось одной седьмой частью первоначально потребованной суммы. Если бы им удалось доказать законность своих притязаний на большее, они бы уж точно не ограничились меньшим.
Возьмите любую фотографию Плама Вудхауза до войны и сравните ее с фотографией, снятой в Силезии, — и вы увидите, что с ним сделал немецкий лагерь. Прежде чем бросать в него камни, давайте попробуем войти в его положение и поможем ему, в свою очередь, понять, что ради его же собственного блага, ради блага его родных и его страны эти передачи должны прекратиться. Но как донести до него наш призыв?
Ваш покорный слуга У. Тауненд.
Сэр!
В связи с многочисленными письмами о П. Г. Вудхаузе, которые вы получаете, возможно, вам небезынтересно будет познакомиться с фактами, касающимися его освобождения из немецкого лагеря, которые оказались в моем распоряжении.
Вудхауз попал в плен в прошлом году, поскольку отказывался верить, что к его дому, где он работал над очередной книгой, приближаются немцы. Он надеялся, что успеет до отъезда из Франции закончить последние четыре главы. Ему тогда было 58 лет. Немцы не держат в лагерях граждан враждебных государств старше 60 лет, а через несколько месяцев Вудхаузу исполняется 60.
Вудхауза интернировали в один из лучших немецких лагерей: он расположен на территории бывшей лечебницы для душевнобольных, условия там относительно сносные, а командующий лагерем (который был в английском плену во время прошлой войны) — человек терпимый и снисходительный. Вудхаузу хотели даже отвести отдельную комнату, но он отказался от всяких поблажек и жил в одном бараке с 60 другими военнопленными. Ему, однако, предоставили место, где он мог писать: это было просторное помещение, где вместе с Вудхаузом «работали» саксофонист, пианист и чечеточник.
Пока Вудхауз был в лагере, с ним связался ряд американских агентств, в частности «Коламбия бродкастинг», с тем, чтобы получить права на его рассказы. «Коламбия бродкастинг» договорилась с Вудхаузом о том, что сразу, как его освободят, он выступит у них на радио. Его освободили незадолго до шестидесятого дня рождения.
После освобождения бывшие заключенные имеют право жить в любом месте по своему усмотрению, оставаясь, однако, в пределах Центральной Германии. Значительные гонорары, которые Вудхауз получил от немецких изданий своих книг, несомненно, склонили его в пользу того, чтобы остановиться в удобном «Адлоне», а не в какой-нибудь более скромной гостинице в центре Берлина.
Я не хочу, да и не считаю себя вправе как-то оценивать действия Вудхауза; я лишь передам слова тех, кто встречался с ним в Берлине. Они согласны и с А. А. Милном в том, что он политически наивен, и с Дороти Сэйерс в том, что он не осознает пропагандистской выгоды, которую его действия приносят немцам. Они считают, что поступок Вудхауза вызван его желанием напомнить о себе американским читателям. Они совершенно убеждены, что он не покупал свободу согласием выступать на радио. Если он и просил о досрочном освобождении на несколько недель раньше положенного срока, то потому только, что беспокоился о жене, которую оставил неподалеку от Лилля.