Глядят в распахнутые окна
калины мокрые кусты.
Твоё смятение понятно,
тебе сегодня не уснуть:
Душа его тебе невнятна,
и рам её не распахнуть.
Гроза – и капли дождевые
стучат, стучат по стёклам, но
дрожат гардины, как живые…
Многосерийное кино…
Найти бы в нём кусочек суши,
где от начала до конца
бредут распахнутые души
и не печалятся сердца.
Невыносимый
Кто вожделел освобожденья,
народ, вздымая на борьбу,
лежит теперь без вожделенья
на обозрении в гробу.
Мы перед ним не на параде,
нам поклоняться есть кому!
Таки наденьте, Христа ради,
Хоть… тапки белые… ему!
Почто он там, непогребённый,
В Кремле? – в Разлив ему, в шалаш!
Уснул бы, смертный, как Будённый,
под ёлкой-палкой – и шабаш!
«Крестьянам – землю! Коммунизма
заря победная близка!..»…
Отцу идеи ленинизма
прилечь – землицы ни куска…
– Ильич! – воскликнуть мне бы, – бросьте! –
я ради Вас пойду на риск
и вам на русском на погосте
поставлю скромный обелиск…
Через кирпичную кремлёвку
набат гудит на всю страну.
Пошёл бы Ленин… на… маёвку –
Помилуй Бог, не на войну!
Ну, под Симбирском, в крайнем разе,
Нашёл покой бы – в борозде,
а так – в архипоследней фазе –
буквально портится… везде.
Накрыт стеклом, но не хрустален –
В гробу он видел Мавзолей!
Лежал бы рядом Коба Сталин –
И то бы было веселей!
Независимость
Пусть я зависим, пусть я трушу
в предощущении войны,
но я бы отдал Богу душу
за независимость Страны.
А впрочем, что я! – «если…»… «кабы…»…
У стен Страны – стеной арабы!
* * *
Река переживёт развод –
над нею мост разводят
на части две над гладью вод –
и по мосту не ходят.
Переживёт развод река
со многими мостами…
А не махнуться ли пока,
мне с той рекой местами? –
Поплыть путями синевы,
где самолёт рокочет…
Да только мной река, увы,
сказала, быть не хочет.
Под два крыла моста в ночи –
проходы пароходов…
На дне реки блестят ключи
от тех ночных разводов.
* * *
Жара заставила? А может быть, места,
где слёз солёных вызревают грозди?
Тебе ли под распятого Христа
косить – пойди купи вначале гвозди!
* * *
Он раскручен был всего-то на сто грамм,
но зато до дыр зачитан! Так что – бросьте! –
и сегодня он читаем, по слогам –
ФИО с датами на… камне – на погосте.
* * *
Вспоминаю часто славную эпоху,
где с плаката хитро щурился Ильич.
Дед сказал тогда, что щурился он плохо –
звал «вперёд», а должен был – на Брайтон Бич!
Доступная любовь
Любовь доступна, но невнятна:
сегодня – пряник, завтра – плеть.
Чижик на Фонтанке
После эмиграции, новых лиц, интрижек
дважды в воду не войти, вёслам не грести.
Помнит ли тебя еще на Фонтанке чижик? –
пару крошек кинь ему – «здравствуй» и «прости».
Памяти Гагарина
Беспредельной славы надломил он ветку!
Он сказал: «Поехали!..», улыбнулся, но…
вдруг его упрятали в золотую клетку –
ту, в которой никому жить не суждено.
Ликвидаторам Чернобыльской аварии
Мир плачет по храмам, разрушенным в хлам,
но драмам, по жанру кошмарным,
слезой не оплачен Чернобыльский храм,
и свечи горят по пожарным.
* * *
Глава 2
Не выходя из дома
Среди разгула чертовщины
и пируэтов тут и там
по вере фейковым вестям –
как не хватает мне вакцины,
что разделить бы по горстям
не знавшим прежде пандемии –
где жизни линии прямые
спокойны к страхам и страстям!
Пристать к другому бы причалу,
спустить к ногам любимой трап,
и, как факир и эскулап,
распределить в застолье длинном –
в жару, в поту, в угаре винном –
восторг и страсть, хулу и лесть,
и всепрощение, и месть –
с разочарованным раввином.
Магнолия
Не опуститься до скотины
хочу, магнолия, средь масок –
не погрузиться в карантины
нашитых звезд, рогатых касок.
Среди запретов, взаперти –
как мне понять: на воле ль я?
От пропасти шагах в пяти
* * *
В столице или в городке
корновирус – всем… на блюде.
Сперва – на божьем поводке,
теперь под ним ещё и люди.
Осталось вспоминать, как сказку,
озон призывный тех лесов,
где ты чихать хотел на маску
* * *
Когда бесчинствует гроза,