В усадьбе нас встречают… кто бы сомневался, мама и Степан. Родители приехали раньше, чем я думал. Приветствие проходит тепло и сердечно, но без лишнего воленния, словно я просто вернулся домой после обычного дня.
— Данила, ты опять похудел! — восклицает мама, сразу же окидывая меня недовольным взглядом. — Да и красавицы твои тоже! Ты что, их только гоняешь⁈ Совсем не кормишь⁈ Немедленно к столу! Откормить вас всех надо!
— Хах, «гоняешь»! — ржет отчим. — Ну и слово ты подобрала, Ирушка.
— Я вообще-то имела в виду, тренировки! — возмущается мама. — Степан, посмотри: какие они все поджарые! Ужас!
На мой субъективный взгляд сочность у моих жен никуда не делась, а наоборот благодаря кулинарным изыскам Лакомки, все девушки стали только фигуристее, с выпуклостями в определенных местах.
Мама ведёт нас в столовую, где уже ждёт огромный стол, ломящийся от угощений. Свежие ватрушки, мёд, душистый чай, блины, пирожки — традиционный русский стол, полный тепла и любви. Я уже давно привык к её тактике. В любом случае: что бы ни происходило в мире, мама всегда накормит и согреет.
Лакомка с Камилой мигом перехватывают инициативу и обсуждают декор, организацию бала, список гостей и меню. Их тихие разговоры наполняют комнату лёгким оживлением, и я, расслабившись, смотрю на всю эту семейную суету.
— Мы всё устроим, мама Ира, — уверяет Лакомка. — Не волнуйся на счет бала. Предоставьте это нам. Да, мелиндо?
— Я в этом даже не фомневаюфь, — отвечаю с набитым ртом. Уфф, вкусные мамины ватрушки.
Всё вроде бы спокойно, вот только… эта расслабленность не должна меня убаюкивать. Бал — это мелочи. А вот визит к Горнорудовым… вот это уже серьёзно. Проглатываю кусок и перевожу взгляд на рыжую барышню.
— Настя, пожалуйста, собирайся, — говорю. — Проведаем твою матушку.
Посмотрим, что Жанна Валерьевна скажет на мою новость. Я решился на один шаг. Сможет ли телепатка меня переиграть? Увидим.
Московская усадьба Горнорудовых почти не изменилась. Массивные колонны, мраморные ступени, идеально подстриженные кустарники. Всё, как положено.
Мы с Настей входим внутрь, в прохладные полутёмные коридоры, и, пройдя через несколько просторных залов, наконец оказываемся в гостиной. Просторная комната, залитая мягким светом, с полированными до блеска столами и старинными портретами на стенах. В воздухе витает тонкий аромат хвои и терпких духов.
— Кто пришел, гляньте-ка, — раздается недовольный мужской голос
В гостиную заходит не кто иной, как барон Павел Горнорудов.
— Здравствуйте, Павел Тимофеевич, — приветствую я, вежливо кивнув.
— Данила Степанович, — отзывается он, голос звучит сухо и напряжённо. — Я приехал забрать свою дочь.
Ситуация накаляется мгновенно. Его взгляд падает на Настю, которая стоит рядом со мной. Он даже не пытается скрыть свои чувства. Ноздри раздуваются, а пальцы сжимаются в кулаки.
— Почему ты стоишь так близко с чужим мужчиной? — резко одёргивает он дочь. — И что это за кольцо у тебя на пальце?
Настя испуганно переводит взгляд на меня, но я не тороплюсь отвечать. Позволяю его ярости немного повариться в собственном соку. Пусть наберёт обороты.
— Это подарок, — наконец спокойно отвечаю я, заметив, как барон впивается глазами в сверкающее колечко на её руке.
В комнате на мгновение повисает напряжённая тишина. Настя удивлённо моргает, краснея и теряя уверенность.
«Данила, но ты же говорил, что дал кольцо на время моего гостевания…для моей защиты!» — по мыслеречи восклицает она, и в этот момент я мягко касаюсь её разума, передавая мысленное сообщение: «Планы изменились».
— Подарок? — Павел прищуривается, глаза сверкают холодные огнем. — Бриллианты? Кольцо? По какому такому поводу?
Я делаю шаг вперёд, слегка закрыв плечом Настю.
— Я не говорил Насте, по какому поводу, — тихо говорю я, выдерживая его взгляд. — Ибо сначала должен был спросить разрешения ее родителей.
Его брови взлетают вверх, но не от удивления, а от ярости, которая медленно поднимается к поверхности. Он всё понял. Руки дрожат, пальцы сжаты в кулаки, и я вижу, как его мышцы напрягаются под сюртуком.
— Что вы имеете в виду? — произносит он, медленно, почти угрожающе.
Я смотрю ему прямо в глаза.
— Я прошу руки вашей дочери.
Настя резко поворачивает голову ко мне, её глаза расширяются от удивления.
— Правда?!! Даня, это правда?!! — восклицает она, голос звенит от восторга.
Но прежде чем я успеваю ответить, раздаётся взрыв ярости.
— ЧТО⁈ — орёт Павел, его лицо заливается красным, а мышцы на шее вздуваются от гнева. — НЕТ! НИКОГДА! ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП!