Еще один служитель приблизился к нему и сообщил, что его ждут. В этих стенах не услышишь пресловутого «Мистер Моттрам, пожалуйста!», которое так зловеще разносится в приемной дантиста. В Бесподобной служители подходят к клиенту почти вплотную, делают знак рукой и конфиденциальным шепотом излагают свое поручение — это часть традиции. Мистер Моттрам встал и плавно вознесся лифтом на третий этаж, где новые служители препроводили его в один из немногих по-настоящему важных кабинетов. Там его ожидал приятный, хотя и несколько медлительный молодой человек, элегантный, с университетским образованием, ну а уж какое положение сей молодой человек занимал в сложной иерархии Бесподобной, судить не нам.
— Как поживаете, мистер Моттрам? Надеюсь, все в порядке?
Натура у мистера Моттрама, как и у всех его земляков, была грубоватая, неотесанная, и он не оценил тонкостей столичного обхождения.
— Это вы в самую точку! — сказал он. — Для вас-то милое дело, чтоб я был в порядке, а? Тут у нас с вами полное согласие. Впрочем, не удивляйтесь, но я приехал потолковать как раз о моем здоровье. Вид у меня не больной, правда?
— Вполне здоровый и бодрый. Так что я, мистер Моттрам, предпочту быть вашим страховым агентом, а не лечащим врачом. — Молодой человек живо смекнул, как в Пулфорде принято вести легкую светскую беседу.
— Вид здоровый и бодрый, это уж точно. И чувствую я себя, как никогда, здоровым и бодрым. Два года!
— Простите?
— Да он говорит: два года. Хотел бы я знать, какой прок разбираться во всех этих вещах, если сделать ничего нельзя! Он-то знай твердит, здесь, мол, вообще любые средства бессильны. Одно велит принимать, от другого отказываться…
— Извините, мистер Моттрам, я не совсем понимаю. Вы говорите о своем докторе?
— Нет, не о своем. Мой-то полфордский доктор вообще не мог сказать, в чем дело. Послал меня в Лондон, к светилу, у которого я и побывал нынче утром. Он говорит, два года. Сурово, а?
— Гм… э-э… вы были у специалиста… я… мне ужасно жаль… — Молодой человек вполне серьезно сочувствовал Моттраму, хотя был скорее обескуражен, чем опечален. У него в голове не укладывалось, что этому краснолицему мужчине, который так прекрасно выглядит и явно любит поесть, в недалеком будущем суждено уйти в лучший мир, — да нет, не может быть! Поэтому в первой своей реакции он обнаружил полнейший непрофессионализм.
Сам же мистер Моттрам деловито продолжал:
— Жаль? Ну что ж, вы вправе так говорить. Ведь это может обойтись вам в полмиллиона, верно?
— Да, но специалисты, знаете ли, нередко ошибаются. Помните, сколько шума было, когда один из них повредился рассудком и объявил всем своим пациентам, что им-де конец. Может, проконсультируетесь у нашего доктора? Он охотно вас посмотрит.
Само собой разумеется, у Бесподобной есть свой врач, без письменного заключения которого не подписывают никакие страховые документы. Он слывет одним из трех лучших врачей в Англии, а сколько легенд рассказывают о его гонорарах, позволивших ему отказаться от практики на Харли-стрит.[2] И снова молодой человек был совершенно бескорыстен, мистер же Моттрам снова нашел пищу для подозрений. Ему казалось, что Компания намерена постоянно получать точную информацию о состоянии его здоровья, и он был от этого не в восторге.
— Смысла нет, но все равно спасибо. Мой случай ясен, как дважды два четыре; если нужно, могу представить свидетельство врача. Однако пришел я сюда не ради разговоров, а по делу. Вы ведь знаете мои обязательства?
Молодой человек только что просмотрел досье мистера Моттрама и был вполне информирован о его финансовом положении. Однако в Бесподобной очень дорожат семейной атмосферой и любят поговорить с клиентом по душам, будто он для них свет в окошке.
— Ну-с, — молодой человек наморщил лоб, как бы припоминая, — сейчас вам шестьдесят три, не так ли? А через два года… о, похоже, случай у нас критический… все зависит от того, предусмотрен ли в вашем полисе пункт насчет… гм… э-э… преждевременной кончины.
— Ваша правда. День рождения у меня приблизительно через две недели. Если этот доктор совершенно точен, я обойдусь вам в полмиллиона. Если же он назвал слишком раннюю дату, я ничего не получу, а вы ничего не заплатите. Такие вот дела, верно?