Винс тронул левую рукоятку на руле, и «Вулкан» сорвался с места. Малыша на руле бешено мотало из стороны в сторону. Теперь наступала самая легкая часть. Она, возможно, убьет его, но все равно она легче в сравнении с бесконечными минутами, которые он и Лемми провели в ожидании, пока не услышали мотор Гона на фоне рева ЛАФЛИНА.
Его окна будут закрыты, ты знаешь. После того как он проехал через всю эту грязь.
Это было не в его власти. Если водила закрылся в кабине, Винс разберется с этим, когда придет время.
Осталось недолго.
Грузовик шел на шестидесяти. Он мог ехать гораздо быстрее, но Винс не собирался дать ему переключить Бог знает сколько передач и позволить Маку достигнуть сверхсветовой скорости. Для одного из них все закончится. Возможно для него, но эта мысль его не пугала. По крайней мере, он выиграет для Гона время, а, получив фору, Гон легко доберется до Шоу Лоу. Но больше, чем о защите Гона, Винс думал о том, что весы надо уравновесить. Он никогда не терял товарищей так быстро: шестеро из Племени погибли на участке дороге меньше, чем в полмили. Он снова подумал о том, что нельзя так поступить с чьей-то семьей и преспокойно уехать.
Внезапно Винс осознал, что, возможно, Лафлин действует, исходя из тех же соображений… возможно, поэтому, он связался с ними при шансах на успех один к десяти. Он связался с ними, не зная, были ли они вооружены, давя по двое и по трое, плюя на то, что каждый сбитый байк мог стать для фуры причиной аварии - был «Мак», а стал огненный нефтяной шар. Это было безумие, но безумие не необъяснимое. Винс перестроился на встречку и начал сокращать дистанцию, пока до фуры не осталось совсем чуть-чуть. И тут он увидел нечто, подводящее итог этому кошмарному дню и объяснявшее все происходящее простыми словами. На бампере была наклейка. Она была грязнее указателя на Кумбу, но оставалась читаемой.
ГОРДЫЙ ОТЕЦ ОТЛИЧНИЦЫ ИЗ КОРМАНА!
Винс поравнялся с грязным грузовиком, увидев в зеркало заднего вида, как в кабине что-то шевельнулось. Водитель его заметил. В ту же секунду Винс увидел, что окно, как он и боялся, было закрыто.
Грузовик стал сдавать влево, заезжая передними колесами за белую разделительную полосу.
На мгновение у Винса появился выбор: сдаться или ехать дальше, а потом компьютер в голове сказал ему, что время выбора вышло, что даже если он затормозит, рискуя перевернуться, последние пять футов цистерны размажут его по левому ограждению, как муху.
Вместо того чтобы отступить, он увеличил скорость. Левая полоса все ужималась, фура все сильнее прижимала его к блестящей стальной ленте на уровне колеи. Он сдернул вспышку с руля, разрывая петлю, зубами сорвал изоленту с чеки. Обрывок петли беспрестанно бил его по щеке. Чека начала стучать по перфорированному боку Малыша. Солнце зашло. Теперь Винс был полностью скрыт тенью фуры. Ограждение было всего в трех футах от него, до надвигающегося справа борта фуры было не больше, и она все приближалась. Винс добрался до сцепки между цистерной и кабиной. Теперь он мог видеть только голову Гона, остальной обзор закрывал грязно-коричневый капот. Гон не оглядывался.
Он не думал, что будет дальше. Не было ни тактики, ни стратегии. Просто его срано-дорожное нутро прорвалось наружу, шля весь мир на хер, как и всегда. А для Племени, собственно говоря, это был единственный смысл существования.
Когда фура приблизилась для последнего смертельного удара, не оставляя ему места для маневра, Винс поднял правую руку и показал водителю средний палец.
Он поравнялся с грязной кабиной грузовика. Стало быть, прикончить его должна она.
Внутри что-то шевельнулось - загорелая рука с татуировкой морской пехоты. Мускулы на руке напряглись, и окно втянулось в паз. Тут Винс понял, что хотя кабине уже полагалось смести его с трассы, она остается на месте. Водитель сделает это, конечно, но только после того, как достойно ответит. «Возможно, мы даже служили в соседних частях», - подумал Винс. - «В долине А-Шау, где дерьмо пахнет слаще».
Окно было открыто. Высунулась рука. Она начала складываться в ответном жесте, но затем остановилась. Водитель понял, что в руке, показавшей ему средний палец, что-то было. Винс не дал ему время обдумать это, и лица дальнобойщика он так и не увидел. Все, что он увидел: татуировка «Лучше смерть, чем бесчестье». Хорошая мысль, а как часто нам выпадает шанс дать кому-то то, что он хочет?