— Все в порядке, — подтвердил я старлею. — Не волнуйтесь.
До этого я все больше помалкивал, давая выговориться своим товарищам-казачкам, и теперь старлей, озабоченный возложенной на него нешуточной миссией, решил, видимо, и со мной разобраться:
— А вы… вы, извините, кто?
— Писатель, — сказал я скучным тоном. — Писатель.
— Известный? — наставил на меня палец старлей.
Ну, что тут скажешь на этот счет: рядом со всемирной-то знаменитостью?
— Что написали? — решил мне помочь старлей.
— Раньше мне было легче на этот вопрос ответить, — сказал я на полушутке. — Где-нибудь в гостях спросят взрослые, а я наклонюсь к малышу либо у школяра спрашиваю: цветной фильм по телевизору видел — «Красный петух плимутрок»?.. Как петуха под балалайку учат плясать — живого на сковородке поджаривают?
— О, так про это и я кино видал! — обрадовался наш попутчик. И посмотрел на жену. — Да вот и вместе, ну, помнишь? Его тогда, по-моему, часто…
— Во время летних каникул — уж обязательно, — поддержал я. — Да и на зимних, как правило…
По числу «показов» — был у телевизионщиков такой термин в ту пору — «Петух» мой чуть ли не до первого места доплясал — это мне Борис Каплан говорил, заведующий киноредакцией.
— Хорошее кино, — продолжал радоваться старлей. — И цветной, да, и играют… там еще знаменитый какой-то артист: думашь, пацаненку говорит, он от радости пляшет… Радость и печаль — они… как он там?
— Рядом, — сказал я. — Вместе всегда.
Старлей вдруг нахмурился:
— А почему его сейчас показывать перестали?
Об этом он меня не первый спросил — я только привычно развел руками:
— Вопрос, как понимаете, не ко мне.
Собеседник мой еще больше посерьезнел, смолк, и вид у него сделался примерно такой: размышляю, мол, погодите-ка — не мешайте!
— Во-от! — сказал через минутку-другую, и лицо его прямо-таки засветилось тихой радостью. — Во-о-от!.. Вам надо название к нему поменять.
— Думаете, поможет? — спросил я.
Он убежденно ответил:
— Конечно: такое кино! Назовите его теперь «Голубой петух» — пойдет снова, еще как пойдет!
Я бросился обнимать смеющегося старлея. Жал руку, пытался дружески потрясти пятерней неколебимое как гранитный утес, плечо: не молодец ли, и правда? Ай да спецназ!
На лице у Калашникова сперва появилось нарочитое недоумение — мол, не пойму, в чем тут смысл? — и тут же он вдруг тоже расхохотался.
У этой байки с «Красным петухом» есть свое продолжение — также, как есть между прочим, и предистория — но это, пожалуй, уже для другого «газыря».
Предистория «Красного петуха»
Было это давно, году, считай, в семьдесят шестом. Рассказывал мне ее только что вернувшийся из Польши тогда еще начинающий режиссер Киевской студии Михаил Беликов, получивший на Международном фестивале детских и юношеских фильмов в Варшаве первую свою премию: «Ты с Хмеликом знаком? Нет?.. Может, кино его видел, может, читал книжки — он очень прилично пишет — но такую фамилию, во всяком случае, наверняка слышал… А мы с ним в Варшаве подружились. Скажу тебе, крепко… Пили, конечно. До того, веришь, пили, что уже пора прощаться, сидим с ним на коробках с моим фильмом уже в аэропорту Внуково, поднимаем по последней… Поднимаем, а он мне и говорит: да, Миша, вы очень талантливый человек, я это сразу понял, когда увидал вашу картину, — недаром я за нее потом двумя руками голосовал, поверьте, — двумя руками! Вы молодец. Большой. Но чтобы окончательно в кинематографе утвердиться, вам, знаете, что надо? Вам надо снять фильм по одному великолепному, как раз в вашем духе, рассказу… автора я не помню, но несколько лет назад он был в „Новом мире“ напечатан. Знаете, как он называется?.. Это название и для фильма пойдет, оно тоже в вашем духе, поверьте: „Красный петух плимутрок“, так этот рассказ называется.
Я чуть со своей коробки не упал: а на чем мы с вами сидим, спрашиваю?.. За что пьем?!»
«На золотом крыльце сидели…» или — послесловие
Хмелик ли тогда, и действительно, напророчил, или так на роду ему было написано: нынче Михаил Александрович Беликов — один из ведущих кинематографистов Украины, один из самых известных режиссеров, давно и заслуженный, и Народный, а по занимаемой должности, по общественному положению — вообще самый-самый. Председатель Союза кинематографистов Украины.
Неожиданно позвонил мне из Киева годок назад, в 2000-м, значит, и говорит: наконец-то, мол, наши нынешние вожди поделили общее духовное наследие Советского Союза и даже документ соответствующий, наконец-то, мол, подписали. «Красный петух» само собой нам достался. Привезли его, стали показывать в Доме кино, люди с аплодисментами встали, а речи стали после просмотра говорить — все чуть ли не об одном: как же это могли москали такое богатство столько лет прятать? Наверно, нарочно скрывали, думали, что мы его тут же отберем!