— Все обстоятельства учтены, — повторила Анна. — Я думаю, тетя Паша будет чувствовать себя здесь хорошо.
Николай посмотрел на нее, потом на Ридана. Забота о «кормилице» глубоко тронула его. Да, это и было то обстоятельство, которое пугало Николая всякий раз, когда заходила речь о новой квартире. Он чувствовал, что тете Паше было бы тяжело расстаться с ним. Да и ему — огорчить ее, уйти, прельстившись лучшим жильем… Нет! Далекий от бытовых дел, он не мог найти выхода, придуманного теперь друзьями, и потому всякую мысль о переселении из сырой подвальной комнаты просто считал недопустимой.
— Атака организована солидно, — шутил между тем Ридан. — Рекомендую сдаваться без сопротивления.
Действительно, теперь сопротивляться не было смысла. Николай схватил своими широкими ладонями руки Анны и Ридана и крепко сжал их.
— Не знаю, как мне благодарить вас! Придется сдаться.
Ридан торжествовал.
— Не воображайте только, что я рад именно вашему соседству, — продолжал он шутить. — Все это проделано совсем не из-за вас, а из-за тети Паши. Наконец-то в нашем доме будет настоящая хозяйка, а не эти… пигалицы, которые думают, что их главная задача состоит в том, чтобы никогда не быть дома!
Приняв решение, Николай действовал без промедления. Он начал с того, что залез на крышу, установил мачты и протянул коротковолновую антенну. Потом сделал ввод в окно своего кабинета, подготовил радиостол.
На другой день были перевезены вещи — несколько ящиков из-под лабораторной посуды, наполненные книгами и электротехническим «барахлом», как называл Николай все те материалы, инструменты, приборы, которые много лет уже собирались им, накоплялись и могли бы составить универсальный комплект оборудования для радиотехнической лаборатории-мастерской.
Все остальное было покинуто. Не без сожаления расстался Николай со своей старенькой книжной полкой, со столами, с простой железной кроватью, на которой в беспокойные ночи исканий зарождались и оформлялись многие его идеи… Один из столов, почерневший и весь изрезанный, но крепкий еще и такой удобный для слесарных работ, он все же не смог оставить и определил ему место в мастерской.
Тетя Паша приехала в кабине грузовика. Она подождала у машины, пока внесли вещи, потом поднялась, провожаемая Анной, наверх. Тут ее встретил Ридан и целый час не отходил от новой хозяйки. Он водил ее по комнатам обеих квартир, показывал всякие достопримечательности, и едва ли не самым заветным желанием его было открыть дверь в «свинцовую» лабораторию, когда они проходили через коридор института.
Однако новая кухня заинтересовала тетю Пашу больше всего. Тут действительно было что посмотреть хозяйке. Ридан позаботился о том, чтобы здесь все было оборудовано новейшими усовершенствованиями кухонной техники. И теперь он упивался плодами своего замысла, увлеченно следя за выражением лица тети Паши. Она, по его просьбе, ставила сковородку на ребристый кружок холодной плиты, И через несколько секунд сковородка почти раскалялась. Ридан поднимал сковородку, и под ней никакого огня не оказывалось. Он ставил кастрюлю с водой, и вода закипала через несколько минут. Потом он объяснял, как посуда, становясь на кружок плиты, сама включает ток, как нагревается этим током тонкая спираль под кружком.
Изящные машинки, прикрепленные к стене над удлиненным столом, приходили в движение от поворота выключателя. С потрясающей скоростью они перемалывали мясо, готовили фарш, обмывали, очищали и резали овощи, взбивали яичные белки и желтки, наконец, мыли и высушивали посуду, — словом, делали все то, что обычно делают в кухне человеческие руки. Тонкие подвижные шланги, свисавшие над столом и над плитой, позволяли легко наполнять сосуды водой любой температуры, не сдвигая их с места. Кухонные отбросы и всякий мусор поглощал блестящий откидной приемник в стене.
На лице тети Паши, обычно неподвижном и спокойном, по мере появления новых кухонных чудес, все шире расплывалась какая-то особенная, растерянная улыбка. Профессор ждал слов. Но слова не шли с языка Прасковьи Гавриловны.
— Ишь ты! Это что!.. — только и шептала она, покачивая головой.
Приемник мусора доконал ее. Она поняла, что тут не нужно будет ходить на помойку, и беспомощно посмотрела на Ридана.
— Ну что т-ты скажешь!
Облучение первых проб мяса началось весной. Николай досадовал: слишком много времени ушло на подготовительную работу. Но он знал, что успех в решении всякой научной проблемы зависит от тщательности исследования, и Ридан всячески поддерживал его в этом.
Тончайшая техника, созданная Николаем и Виклингом, неотступно сопровождала работу, начиная от прибора, который автоматически нарезал абсолютно одинаковые по весу кусочки мяса и кончая экспонометром, определявшим любые дозы времени облучения. Весь процесс был предельно автоматизирован. Человеческие руки не прикасались к пробам. Даже самый анализ этих проб, после того, как они были выдержаны в термостатах, производился почти без помощи рук. Люди только управляли, проверяли и записывали.
И все-таки работы было много. Николай гнал пробы сначала десятками, потом сотнями, до тысячи проб в день. Ленты конвейеров, похожие на пулеметные ленты, поставленные вертикально, не останавливаясь, скользили двумя большими замкнутыми кольцами вокруг генераторов. Пробирки вставлялись в эти ленты на ходу, входили в поле высокой частоты и затем на ходу же выталкивались из своих гнезд и поступали в термостаты.
Одно кольцо вращалось быстро и непрерывно, другое шло медленно, толчками.
Ровно сорок восемь часов каждая пробирка с облученным кусочком мяса выдерживалась в термостате при температуре в тридцать градусов выше нуля. Затем она поступала в лабораторию Ридана.
В большой комнате тридцать шесть лаборантов сидели молча один около другого, определяя степень распада ткани по количеству появившегося в пробе аммиака, аминокислот, и следя за развитием микробов, успевших поселиться в кусочках мяса.
Все это тщательно записывалось. Когда кончался день, Ридан и Тунгусов в кабинете рассматривали и обсуждали записи. Материала для размышлений было сколько угодно.
Мясо все же упорно разлагалось после облучения. Строго соблюдая заранее намеченную систему исследования, Николай менял волны, менял продолжительность облучения, но мясо продолжало разлагаться, и гнилостные бактерии размножались в нем лишь несколько медленнее, чем в контроле.
Казалось бы, ясно: действенный диапазон волн еще не нащупан и нужно продолжать двигаться дальше. Но было одно обстоятельство, которое наводило на размышления: степень распада мяса не была постоянной. Она все время колебалась, то увеличиваясь, то уменьшаясь в пределах сотых долей процента, причем эти колебания сопровождали почти каждое изменение условий облучения. Сначала исследователи не обращали внимания на эти ничтожные отклонения, относя их за счет случайных обстоятельств и ожидая более заметных результатов облучения. Однако, осторожный, опытный исследователь Ридан скоро восстал против такой позиции.
— Какие такие «случайные обстоятельства»! — с обычной экспансивностью напустился он однажды на Тунгусова, как будто именно он один был виновником этого заблуждения. — Чепуха! При нашей точности работы не должно быть никаких «случайностей».
Николай уже знал, что означают подобные выпады профессора. Он сразу схватил мысль: ничтожные колебания в степени разложения мяса были не случайны — в них-то и надо искать закономерность.
— Ладно. Проверим, — ответил он. — Завтра дам всю серию проб только в двух повторяющихся вариациях.
На следующий день каждый из его генераторов излучал только две волны: час — одну, час — другую, потом снова первую и снова вторую. «Случайные обстоятельства» могли быть связаны с некоторым разнообразием в структуре мяса, с неточностью настройки. Теперь это должно было выясниться.
Пробирки отправились в термостат.
А вечером Николай взял у Ридана книгу записей и засел в своем кабинете. Он понял, что профессор прав. Значит, надо иначе действовать. Навыки инженера подсказали ему правильный путь…