Это были очень трудные времена. Но рядом всегда находились друзья. Они всемерно поддерживали Джони. Друзья–христиане — теперь уже не школьники, а студенты — преданно заботились о ней. Однажды они тайно притащили в палату смешного щенка. Щенок облизывал лицо Джони, а она смеялась.
Отсрочка на сорок лет
Поначалу Джони никак не могла понять, как можно верить в любящего Бога, когда Он допустил такое страдание. Было ощущение, что ее обокрали, лишили ее всех Божьих даров, всех радостей жизни. Почему? За что? Что ей осталось? Джони ожесточилась против Бога. Джони потребовалось три года, чтобы Ему довериться, — три года слез и яростного поиска ответов. Медленно, но неуклонно Джони двигалась к Богу.
Однажды вечером она особенно ясно почувствовала, что Бог все–таки ее понимает. У нее мучительно болела спина. Для неподвижного человека такая боль превращается в пытку: здоровый, ощутив зуд, может почесаться, помассировать ноющие мышцы, растереть затекший сустав. А парализованному остается лишь беспомощно терпеть боль.
Рядом с Джони была Синди, одна из лучших ее подруг. Синди хотелось хоть чем–то ободрить Джони. И она вдруг поняла чем: «Джони, — выпалила она, — ты не одна так страдаешь. Иисус знает, что такое — быть парализованным. Он это пережил».
Джони изумленно взглянула на подругу: «О чем ты говоришь?»
— Вспомни, — продолжала Синди, — Его пригвоздили к кресту. После бичевания Его спина стала кровавым месивом. Представь, как мучительно Ему хотелось хоть немного подвинуться, размять затекшие руки и ноги. Но Он не мог — Его держали гвозди. Он чувствовал то же самое, что ощущает парализованный.
Эта мысль так поразила Джони, что она на миг забыла о своей боли. Ей и в голову не приходило, что Бог мог испытывать такую же острую боль. Для нее это стало утешением.
«Бог стал мне очень близок. Я чувствовала, как благодаря любви родных и друзей мое сердце смягчается. Постепенно я стала понимать, что и Бог меня любит.
Немногие могут сказать о себе, что им довелось потерять все, кроме Бога. Мне понадобилась целая вечность, чтобы сжиться с этими словами. До несчастья меня прежде всего интересовало, как воля Божья впишется в мои планы. Как она затронет мою личную жизнь? Как повлияет на мое будущее — карьеру, увлечения? Теперь многие вопросы отпали. У меня оставалось лишь беспомощное тело и Сам Бог. Возможно, именно такой полной зависимости от Бога добровольно стремятся достичь святые. Я же оказалась в полной зависимости от Него не по своей воле.
И вот, когда у меня не осталось ничего, кроме Бога, мне вдруг стало Его достаточно. Меня переполнило осознание, что Бог, сотворивший вселенную, живет во мне. Он лично участвует в моей жизни. Он способен превратить меня в привлекательную и достойную личность. Во всяком случае, без Него мне этого не достичь.
Первые месяцы и годы после трагедии я все время пыталась понять, чему Бог пытается меня научить. Я втайне надеялась, что если догадаюсь и усвою урок, то Бог меня исцелит.
Пожалуй, каждый верующий, на долю которого выпадают сильные страдания, обращается за ответами к книге Иова. Иов — праведный человек, который вынес такие муки, которые мне трудно представить. Но к своему удивлению, я не нашла в этой книге ответа на свои «почему?». Я увидела лишь одно: несмотря ни на что, Иов держался за Бога, был верен Ему, и Тот вознаградил его за верность.
«Может быть, Бог хочет именно верности?» — думала я. И перестала требовать от Бога объяснений — я со смирением Ему доверилась. Пусть я парализована. Это ужасно. Меня это совсем не радует. Но может ли Бог что–то совершить через меня — инвалида? И могу ли я, совершенно беспомощный человек, поклоняться Богу и любить Его? Как только я изменила свое отношение к случившемуся, Бог показал мне, что возможно и то, и другое.
Вполне вероятно, что мое зависимое положение — это Божий дар. Я никогда не стану настолько самостоятельной, чтобы отодвинуть Бога в сторону. Я каждое мгновенье ощущаю Его милость и заботу. И каждую минуту я ощущаю свою зависимость от людей: я просыпаюсь и, лежа на спине, жду, когда кто–нибудь придет и оденет меня. Сама я не могу ни причесаться, ни даже высморкаться.
Но у меня есть друзья, которые обо мне заботятся. Я любуюсь красотой пейзажей, которые рисую. Я сама зарабатываю себе на жизнь — мечта каждого инвалида. Внутри у меня — целый мир. Мир, который даровал мне Бог.
И еще у меня теперь есть надежда на будущее. Библия говорит, что на небесах Бог оденет нас в славные тела. Когда я училась в старших классах, эта фраза казалась мне очень туманной. Но сейчас я ее понимаю: там я буду исцелена. Меня не обманули, посулив полноту и цельность — просто исполнение обещанного задерживается лет на сорок–пятьдесят. И Бог вместе со мной — и сейчас, и когда обещание будет выполнено.
Теперь я понимаю, что значит получить славное тело. Это значит, что после смерти я смогу танцевать».
Пройдет немало времени, прежде чем Джони сможет танцевать. Но она и так многому научилась. После двух лет восстановительного лечения она научилась лихо управлять инвалидной коляской с мотором. Спустя годы Джони научилась водить машину и сейчас ездит на микроавтобусе с переделанной специально для нее системой управления.
Джони стала прекрасным оратором — ее часто приглашают выступать перед самой разной публикой. Она с первого взгляда пленяет слушателей — со вкусом одетая, красиво причесанная женщина в коляске, полная жизнелюбия и энтузиазма. Она часто вспоминает события давней уже трагедии, рассказывает о том, как долго шло восстановление. Ее тело остается неподвижным, но глаза наполнены светом и жизнью.
Несколько лет назад Джони переехала в Калифорнию. К ее живописным работам прибавились пейзажи американского запада. «Я не могу плавать и нырять в заливе, не могу скакать на лошади, — говорит Джони, — но зато могу бывать на природе, могу наслаждаться ее красотой, ощущать богатство окружающих меня запахов и красок». Джони, зажав кисточку или карандаш зубами, рисует то, что видит вокруг.
В разговорах Джони время от времени упоминает о конюшне, которая находилась рядом с ее мастерской в Мэриленде. Конюшня — самое любимое место Джони, с ним связаны счастливые воспоминания детства: ароматное сено, тихое ржание и пофыркивание лошадей. В конюшне было столько потайных уголков! Она была огромной, загадочной и прекрасной.
Конюшню выстроил отец Джони и страшно гордился этим творением своих рук. Джони вспоминает и связанное с конюшней страшное событие: как–то хулиганы подожгли конюшню, и она сгорела дотла. Эта сцена до сих пор стоит у Джони перед глазами: дикое ржание ее любимцев, запах паленого мяса, отчаянные попытки семьи и соседей потушить пламя.
Конюшня сгорела, но история на этом не заканчивается. Отец Джони, уже скрюченный от артрита, снова взялся за строительство. Фундамент уцелел, и отец выстроил на нем новые стены. На месте старой конюшни выросла новая, которая получилась много лучше прежней.
«Я — как та конюшня, — говорит Джони. — Я думала, что моя жизнь закончилась и ее уже не восстановишь. Но благодаря Богу и моим друзьям она отстроена заново. Теперь вы понимаете, почему я так счастлива? Я заново обрела то, что, казалось, утратила навсегда, — полноту жизни».
Двое страдальцев
Джони Эриксон–Тада и Брайан Штернберг — люди, которые каждодневно вынуждены сражаться с болью. На свете есть множество людей — парализованных, больных раком, родителей детей с врожденными нарушениями, — которые познали всю глубину страданий. Мысль о том, что боль — это дар, скорее всего, вызовет у них недоумение или горечь. Боль в их жизни вышла за рамки разумного, стала чудовищем. Только садист или недалекий человек может сказать им, что боль — это дар.
В наших двух историях один герой приобрел известность через страдания, другой — утратил ее. Прошло много лет. И Брайан, и Джони по–прежнему остаются пленниками своих немощных оболочек. И все же каждый из них нашел в себе силы, чтобы жить и расти. Исцеление их израненных душ без доверия Богу было бы невозможно.
Брайан постоянно задается вопросом «Почему?» и ищет причину случившегося. Виновен ли Бог в том, что с ним произошло? Его семья убеждена, что Бог разделяет их чувства. Взгляды самого Брайна не совпадают с главной идеей моей книги: он отвергает мысль о преобразующей роли страдания. Брайан признает, что Бог использует боль, чтобы творить благо. Однако он не согласен с тем, что Бог позволяет страданию тянуться до конца жизни. Вера Брайна зиждется на мечте об исцелении.