Леви всегда остро реагирует на то, что напоминает ему последние недели в борделе. Вонь, пустой желудок, пьяные крики мужиков… и крысиный писк по углам комнаты. Когда Кушель умерла, ему казалось, что весь мир оставил его. Эти дети, сидящие и лежащие тут, на голой земле, для него как адские стрелы, от которых ему уже не увернуться.
Как же он ненавидит этот мир. Он даже ненавидит людей, которых в глаза прежде не видел, но он убил бы их всех, не задумываясь — всех тех людей, которые заставляют этих ребят страдать. О них забыли, их бросили тут гнить после недавней эпидемии… А идиоты из военной полиции сидят по трактирам да на пропускном пункте дурью маются.
От злости и обиды у него скрипят зубы.
Крысы… — проносится в голове одно единственное слово.
— У меня нет воды, — шепчет Леви, затем оборачивается к Изабель, припоминая, что у неё в сумке есть припасы.
Она, прижимая к груди руки, с трясущимися губами и влажными глазами, тупо мотает головой.
— Изабель! — рявкает Леви, но она лишь делает шаг назад.
— Я н-не могу… Я не могу на эт-то смотреть! — она скидывает с себя сумку и, рыдая, бросается назад, к забору. Через пару мгновений её друзья видят, как Изабель взлетает на УПМ и скрывается за ближайшим зданием.
— Изабель! Да что с ней?!
Фарлан вскакивает, намереваясь кинуться следом, но вдруг видит, как Леви берёт из брошенной сумки полупустую флягу и еду — два яблока и чуть чёрствую булку — затем подходит к каждому из детей, пытаясь их накормить. Один мальчик, лежащий на земле, медленно садится и, когда Леви подносит к его губам флягу, а после нежно треплет по спутанной копне рыжих волос рукой, пытается улыбнуться.
Фарлан, как никогда, ощущает себя беспомощным. А он просто ненавидит себя такого. И сегодня он в который раз убеждается, что его товарищ — удивительный и чудовищно чувствительный человек. Леви чуть не каждый день заставляет их с Изабель прибираться в убежище, а в это самое мгновение совершенно не брезгует прикасаться к ребёнку, на которого даже местные крысы не позарятся.
Очередь доходит до пятого мальчика: он сидит, прислонясь к стене спиной, подтянув колени и низко опустив и спрятав голову, так что он похож, скорее, на обтянутую тканью горстку костей с грязной шевелюрой то ли каштановых, то ли чёрных волос. Перед тем, как потрясти его за плечо, Леви медлит, и Фарлан догадывается, почему.
Не нужно было им сюда лезть. Леви ещё не скоро забудет этот кошмар, напомнивший его самого много лет назад.
— Проснись, ну же. Просыпайся, мелкий, — Леви слегка треплет ребёнка за руку, но тот не двигается.
— Наверное, он умер, — произносит тихим голосом другой мальчишка. — Он сидит так уже долго.
Фарлан прижимает руку ко рту, а Леви вскакивает на ноги, затем делает какое-то нервное движение плечами. Его товарищ наблюдает, как он мечется тут, перед этими детьми, будто загнанный в угол зверь. Его губы шевелятся, но Фарлан ни слова не слышит. Он и так знает, что Леви, на чём свет стоит, проклинает сейчас всех и вся.
— Это не мальчик… — хрипит кто-то из беспризорных.
Фарлан еле проглатывает ком в горле:
— Что?
— Это. Не. Мальчик. — Мелкая девчушка лет шести чешет свою щёку тонким пальцем. — У неё сестрёнка и мама умерли недавно, и она перестала разговаривать. Мы предлагали ей съесть ту дохлую крысу, но она уже не шевелилась…
После этих слов Чёрчу страшно смотреть Леви в лицо. Ох, как же часто он видел у него это выражение! Наверное, если бы дьявол на самом деле существовал, это было бы его лицо…
Где-то вдалеке неожиданно раздаётся свист, и становятся всё отчётливей слышны злые голоса.
— Тц, только не теперь! — Леви бегло осматривает детей.
— Надеюсь, с Изабель всё хорошо. А если нет… Чёрт, Леви! Надо быстрее валить отсюда и найти её!
Но товарищ его словно не слышит. Он встаёт на колено перед неподвижной девочкой и пытается нащупать у неё пульс. Откуда-то с северной улицы снова слышится свист. Фарлан поропит Леви и обещает, что они вернутся сюда завтра, а сейчас им нужно уходить.
— Живая! — Леви убирает пальцы с шеи ребёнка и оборачивается. — Она ещё жива! Фарлан!
— Ты серьёзно? Да нет у нас времени, пойми! Я тоже хочу им помочь, поверь мне, но если не уйдём сейчас, придётся ввязываться в драку!
— Тц…
Леви думает, думает, пока гул голосов военной полиции не становится пугающе близко.
— Эй, пацан! Как тебя зовут? — спрашивает он, наконец, у одного мальчишки.
— Ян.
— Что там у тебя? Больная нога?
— Ага…
— Идти можешь?
— Не могу, сэр.
Леви ругается вслух и снова вскакивает на ноги. Его тяжёлый измученный взгляд встречается с глазами Фарлана. Тот встревожен не на шутку и уже топчется на месте.
— Леви, пожалуйста! Вернёмся завтра! Если возьмём кого-то сейчас, то сбежать не удастся!
— Эй, вы-ы-ы! — раздаётся за их спинами вопль полицейского. — СТОЯТЬ, ПОМОЙНЫЕ КРЫСЫ!
— Будьте вы прокляты, — шипит себе под нос Леви.
Бросая последний взгляд на притихших детей, он и Фарлан бегут в противоположную сторону, затем взлетают на УПМ. Сумка Изабель и несъеденные яблоки остаются на земле.
— И нас вы называете крысами? — орёт, что есть мочи, Чёрч с высоты. — Жалкие уроды! Лучше бы помогли этим детям!
— Не утруждайся, — кричит ему Леви после того, как им удаётся скрыться из виду. — Они и пальцем не пошевелят ради них.
Разумеется, потом он ведёт себя так, словно всё в порядке, и ничего не случилось. Однако Фарлан знает, при всей его недосказанности Леви будет продолжать накручивать себе, будто он никого не спас и никому не помог. Он промолчит, но не успокоится. Тех детей Леви так просто не забыть.
Изабель ждёт их недалеко от убежища. Она просит прощения, что расклеилась и убежала, на что Леви обзывает её «дурой» и с родительской строгостью треплет по голове. На следующий день он просит Фарлана задействовать его связи и привести тех детей к нему.
К вечеру Фарлан возвращается лишь с одним Яном. Мальчик рассказывает, что вскоре после ухода полицейских к ним пришли какие-то важные люди в костюмах и забрали остальных. Сам Ян оказался единственным, кому удалось спрятаться неподалёку.
— Я всё понял, — со вздохом произносит Леви. Он встаёт из-за стола, подходит к окну и долго пялится куда-то вдаль.
Фарлану ничуть не нравится такое настроение. Друг снова будет накручивать себя. Поэтому Чёрч делает то, что ему удаётся лучше всего в таких ситуациях: пытается утешить.
— Слушай, Леви. Я понимаю твоё состояние. Ты лучше моего знаешь, каково пришлось этим детям. Но пойми. Ты не можешь спасти всех и каждого. Это невозможно, не в нашем мире. Когда-нибудь придётся чем-то жертвовать… Не будь таким наивным, иначе ещё хуже сделаешь.
Леви скрещивает руки на груди и медленно оборачивается. На его лице снова непроницаемое выражение презрения ко всему и всем. Но Фарлан знает, что за этим пустым взглядом скрывается глубокая скорбь.
— Да, ты прав. — Леви шагает мимо и со злостью швыряет Фарлану в руки новёхонький носовой платок. — Я всё ещё слишком наивен для этой помойки. Спасибо. Ты раскрыл мне глаза.
Тогда ни он, ни остальные ещё не догадывались, с какими ужасами им придётся столкнуться в будущем. И встреча с полудохлыми беспризорниками превратится в памяти Леви в густой туман, который вскоре растворится среди новых кошмаров.
========== 5. Стекло и железо ==========
— Давно я так не любовался небом.