— Ты никогда не благодарил меня за это. Хм-м-м, что ж! В конце концов, это было то, чего я сама хотела! Или ты сомневался?
Леви вдруг тянет руку и треплет её по голове, хотя знает, что она просто ненавидит это и вечно пытается увернуться, но он такой сильный, что ей никогда не удаётся сохранить свои волосы в порядке. В отместку она хочет испачкать грязными руками его белоснежную рубашку, однако и тут победитель очевиден.
И всё идёт так, как и положено. Днём Верена занимается цветами в саду, а вечером они с Леви снова наблюдают за звёздами. Ночи стоят тихие, безоблачные и тёплые. А когда Леви в очередной раз проходит рядом и бросает мимолётный взгляд на портрет своих ушедших товарищей, его сердце больше не трещит по швам и не стонет от тоски.
Когда жена в очередной раз зовёт его к ужину, он осознаёт, что, в конце концов, сделал правильный выбор, о котором уже никогда не пожалеет.
Комментарий к 7. Каждый из нас. Часть 2
**9.** «Он плачет? Нет, не может быть». https://www.instagram.com/p/COZarPtBg7w/
Вот такой Леви в этой сцене. Какой же он всё-таки красивый, омг!
**10.** Изначально Верена должна была рассказать свою историю о том, что случилось с ней во время Гула, но я снова решила не загромождать посиделки ребят за столом разговорами.
========== 8. Вопреки ==========
Начало весны, 870 год
Западное побережье марлийского континента
Обычно в это время года погода стоит прохладная, и со стороны океана ветер то и дело гонит к берегу дождевые облака, а вспенивающиеся волны, словно одичавшие, бьются о скалы с невероятной мощью. Но нынче, перед днём зачисления, океан — местное божество, кормилец и общепризнанный хозяин ближайших земель — сжалился, и теперь ведёт себя спокойно и мирно. Рыбаки не нарадуются прекрасной погоде, а столичное начальство с облегчением назначает день начала обучения в самом большом военном училище страны.
Сегодня с утра пораньше, на широкой площади перед главным корпусом, буквально яблоку некуда упасть. Девочки и мальчики в новёхонькой форме кадетов снуют туда-сюда между старшими ребятами, которым лишь через год предстоит выбрать себе дальнейшее направление и выпуститься. Подготовка и экзамены позади, но волнение среди молодёжи всё равно не утихает. Девушки поропливо прихорашиваются, поправляя ремни на форме, парни получают последние наставляения от родителей, затем убегают в толпу — искать своих знакомых и будущих сослуживцев, чтобы успеть поболтать перед церемонией. Через несколько минут из громкоговорителей на смотровой вышке звучит первый из трёх сигналов о начале подготовки к построению. Новички и действующие кадеты знают, что скоро на большую трибуну выйдут их командиры и старшие отрядов.
У Верены растрепались волосы, и шейный платок уже давно размотался, потому что она бежала через всю главную улицу, но теперь, оказавшись в толпе, ей всё равно, как там выглядит её причёска. Что за утро! Сплошной хаос! В городе затор из машин, поэтому автомобиль, на котором она добиралась из дома, застрял далеко от училища, и пришлось, сломя голову, бежать, то и дело расталкивая прохожих и попутно извиняясь.
На площади училища уже почти нет никого из взрослых, все родители собираются на скамьях для зрителей по бокам от главной сцены. Мельком Верена глядит вверх, думая, что встретит кого-то из знакомых. Так и есть. Несколько семей, с которыми она неплохо общается, уже там. И она кусает губы и морщится с досады. Позор! Ей положено занять своё место в первом ряду и спокойно ждать начала церемонии, а не носиться тут между детьми, как подстреленной курице.
— Эрвин! Эрвин! — Кричит она. — Ребята, кто-нибудь видел Эрвина?
Чёрт бы его побрал, негодника! Родной ребёнок и так подставляет мать! Если бы сын не забыл этим утром свою брошь, именную, между прочим, которую выдают каждому кадету перед зачислением, ей не пришлось бы, как идиотке, бегать по площади и искать его.
Ей приходится толкаться, потому что некоторые мальчишки и сами не могут сориентироваться перед построением, и болтаются там и сям, бросая вокруг удивлённые взгляды. Наконец, находятся двое парней, которые подсказывают Верене, что видели Эрвина недалеко от ограждений.
— А кто это? — спрашивает один из них, тот, что пониже.
— Мамаша Аккермана, — отвечает бритоголовый парень.
— Ого, серьёзно? То есть, он сын того самого…
— Ага! Советую подружиться с пацаном, если попадёте в один отряд.
Пробираясь в нужном направлении, Верена то и дело поглядывает наверх, на трибуны. Там уже начинают собираться военачальники, командиры и старшие отрядов. И, благо, Леви до сих пор не появился. Если он увидит её в толпе перед самым построением, быть беде. Он сам вчерашним же вечером передал сыну брошь и взял с него слово, что Эрвин её не потеряет. Но ведь у них всё, как всегда! Без приключений никуда!
— Эрвин! — зовёт Верена, едва увидев макушку тёмных волос сына.
— Мама! Наконец-то! Чего так долго? Принесла?
Но вместо приветствия женщина хватает парня за ухо и тянет вниз.
— Ай-ай! Ты чего-о-о? — стонет он сквозь зубы. Его приятели рядом глазеют и улыбаются.
— Ты хоть представляешь, как я мчалась сюда, ради этой чёртовой броши? — Верена отпускает сына и упирает руки в бока. — Узнай твой отец, что ты так наплевательски относишься к церемонии, убил бы тебя на месте. И это у тебя лучшие результаты по экзаменам? Олух! Хоть бы спасибо сказал матери!
— Я и собирался! Чего ржёте? — парень оборачивается к друзьям, и они мигом замолкают.
Над площадью звучит очередной сигнал, уже второй, призывающий готовиться к построению новобранцев. Молодёжь, будто стая цыплят, тут же бросается врассыпную.
— Так, вы все, бегом по местам! — Верена машет рукой в сторону трибуны. — Эрвин, постой пару секунд! Дай я тебе ворот поправлю…
— Мама-а-а! — парень топчется на месте, пытаясь увернуться от её ловких рук. — Перестань, не при ребятах же. Я тебе не малыш, сам всё исправлю!
Женщина смеётся, и от её смеха на лице сына сама по себе появляется улыбка. Смех матери всё такой же звонкий и красивый, не меняется, сколько он его помнит.
— Нашёлся мне тут, командир! — бормочет Верена, закрепляя брошь на вороте мальчика. — Дорастёшь до заслуг отца, вот тогда я, возможно, буду тебя слушаться. А пока ты обязан слушаться меня. А ещё своего офицера, понял?
— Да-да, я всё понял…
— Господин Кирштейн на хорошем счету у твоего отца и начальства, не подведи его. Он к тебе относится, как к родному. — Верена проверяет, крепко ли сидит стальная пластина на груди сына, затем поправляет его чёлку. — Ох, Эрвин! Мне кажется, я волнуюсь сильнее, чем ты…
Она мгновенно забывает, что злилась на него буквально минуту назад. Какой он красивый и статный, её сын! Ещё немного, и станет выше матери на полголовы. Порой, глядя на него, ей словно становится трудно дышать, потому что он безумно похож на Леви и на её собственного отца тоже. Тот был высоким, самым высоким в семье Микьелин, и это от них Эрвину достались такие удивительные глаза, цвета светлого малахита.
«Влюблённая жаба это, а не малахит», — заявил как-то раз Леви, когда сын разозлился на него из-за пустяка. Верена тогда долго смеялась над ними обоими.
От отца ему явно достались тонкие черты лица. А ещё физическая выносливость и упрямство, с которым попробуй, не посчитайся. Порой кажется, что, если бы не общая любовь к полётам и военному ремеслу, им не о чем было бы говорить. Все знакомые их семьи твердят, что они разные и удивительно, как вообще отец и сын уживаются под одной крышей. И однажды, уже к двенадцати годам, Эрвин заявил, что непременно поступит в новое училище, хотя Леви никогда не настаивал. В тот день, Верена верит, Леви был на седьмом небе от счастья, пусть даже этого и не показал.