— Отчего же, я поняла вас, — сказала Ванда. — Во всяком случае, кое-что.
— Вы знаете мой родной язык?!
— Немного, но пока я с трудом понимаю разговорную речь.
— И конечно же, вы поняли слово bella[1]?
Ванда рассмеялась.
—Да, это слово я поняла. —Abellissima[2]?
— И это тоже.
Держа ее руку в своих, он пустился в рассуждения о женской красоте. Ванда с трудом подавила желание рассмеяться, в то же время наслаждаясь происходящим.
Разговор стал общим. Гилберт объяснил, что они приехали в Париж, чтобы посетить выставку. Завтра они возвращаются в свой замок, где будет устроен грандиозный бал.
— На который вы оба, конечно же, приглашены, — добавила графиня.
—Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Роберт Ванду.
—Я с удовольствием приму приглашение, — с энтузиазмом отозвалась та.
— Oh, grazie! — воскликнул Пьеро. — Randerai tutto meraviglioso con la tua presenza! [3]
— Вы очень добры, — ответила Ванда.
— Danzeremo assieme tutti i balli.[4]
— Ну, не все, — запротестовала она.
Но Пьеро, повысив голос, в запале произнес:
—Ammazzero il primo che si provera di ballare conte![5]
Он страстно приник губами к ее руке и, казалось, был готов лобзать ее до самого плеча, но Роберт громко кашлянул, возвращая итальянца к действительности.
— Он рад, что мы будем на балу, — с гордостью перевела Ванда.
—Я вижу, — проворчал Роберт.
Пьеро, вероятно, заметил холодность графа.
— Вы позволите? — спросил он, все еще сжимая руку Ванды как трофей. — Я не обидел вас тем, что в восхищении склоняюсь перед la signora?
—Ах, это так называется, — пробормотал Роберт едва слышно. Потом добавил громче: — Моя сестра сама решает, что позволять, а что — нет. Однако думаю, ей пора отдохнуть. Уже поздно, и она наверняка устала после столь долгого путешествия.
— Я? — спросила Ванда.
— Конечно, дорогая. У нас завтра трудный день. Ты же говорила, что хочешь увидеть Эйфелеву башню.
— Я с удовольствием покажу вам башню, — тут же предложил Пьеро. — Хотите, я приеду завтра рано утром?
— Это будет чудесно, — улыбнулась Ванда, прежде чем Роберт успел ответить.
—А мы встретимся вечером, на балу, — вставила графиня.
Обменявшись улыбками и комплиментами, они расстались, и Роберт проводил «сестру» в ее номер.
— Зайди на минутку, — попросила она, гневно сверкнув глазами. — Мне нужно кое-что тебе сказать.
— Мне тоже нужно тебе кое-что сказать, — ответил он, заходя в ее комнату и закрывая за собой дверь.
Ванда повернулась к нему, глаза ее недобро горели.
— Как ты смеешь отправлять меня спать?! — разъяренно выпалила она. — Я не ребенок и не твоя сестра на самом деле!
— Это сразу заметно! Мои сестры вели бы себя более пристойно!
— Я вела себя совершенно пристойно!
— Ну, если ты считаешь пристойным, когда мужчина, которого ты едва знаешь, хватает тебя за руку так, будто это его собственность, его игрушка...
— Вовсе он так не делал!
—Да он чуть не оторвал ее и не унес с собой!
Ванда рассмеялась, но ледяной блеск в глазах Роберта говорил о том, что он не шутит.
—Я кажусь вам забавным, мадам? — сурово спросил он.
— Просто это так забавно прозвучало!
—Я сказал это не для забавы.
— Ты придаешь слишком большое значение банальной ситуации. Только потому, что милый молодой человек флиртовал со мной...
—Ах, он всего лишь флиртовал?! И только? Скажи мне, а о чем это вы беседовали по-итальянски?
— Он сказал, что счастлив, что я буду присутствовать на этом балу. Я ответила, что он слишком добр ко мне. Он добавил, что будет танцевать со мной все танцы. Я сказала, что это невозможно, и тогда он пообещал, что убьет любого, кто осмелится пригласить меня. Вот и все.
— Все? — в смятении повторил Роберт. — Но ты ведь только что познакомилась с ним!
— Ну никто же не понял, о чем мы говорили!
— Слава Богу!
Роберт растерялся, он не знал, как объяснить собственное поведение. Одна часть его души понимала, почему Ванда бурно радуется обретенной свободе, ведь до этого ее жизнь была удручающе скучна и полна ограничений. Но другая часть испытывала неожиданное потрясение: это была не та Ванда, с которой он отправлялся в путешествие! Он видел перед собой раскованную, кокетливую, очаровательную женщину.
Их тесные дружеские отношения в осуществлении дальнейшего путешествия теперь казались несколько неуместными. Эта мысль не приходила ему в голову раньше. Но ведь раньше он смотрел на нее лишь как на сестру.