И увидела залитое кровью лицо:
— Боже мой, что с тобой? Что случилось, черт возьми?
Как была, босиком, я выскочила на улицу, дотронулась до его щеки. Он дернулся от боли.
— Можно мне зайти? — спросил он с вымученной дерзкой улыбкой.
Он был совершенно трезвым, я-то в первый момент подумала, что набрался. А одежда… грязные, заношенные джинсы, выцветшая рубашка, видимо когда-то голубая, вся в грязи и пятнах крови, обтрепанный коричневый пиджак, столетней давности кроссовки. И ни малейшего запаха алкоголя, только запахи холодной ночи, грязи и пота.
— Да что с тобой приключилось, черт подери? — допытывалась я.
Он не ответил, но я уже тащила его в гостиную, усадила на диван, принесла в тазу теплой воды, йод и ватные шарики. В полумраке гостиной я смыла кровь с его скулы, чувствуя, как под моими пальцами на его щеке наливается здоровенный желвак. Кровь шла также из пореза над бровью.
— Ты расскажешь мне? — спросила я уже спокойно.
Он посмотрел на меня очень кротко и погладил по щеке:
— Ты такая хорошенькая в этой пижамке! Прости, что задержался.
— Ли, прекрати! Что случилось?
Он покачал головой:
— Я не имею права об этом рассказывать. Могу только извиниться за то, что не смог прийти к восьми. Не смог добраться до телефона, но я пытался…
Я перестала смывать кровь с его лица, пытливо заглянула в синие глаза. И сразу поняла, что он не лжет.
— Ну ладно, чего там, — пробормотала я. — Хорошо, что ты все-таки сумел до меня дойти. — Я протерла йодом бровь. — Хотя ужин давно остыл.
Он засмеялся и тут же скривился от боли.
— Ладно, снимай рубашку! — скомандовала я, но он, видимо, потерял последние силы и весь обмяк, откинувшись на диванную спинку. Тогда я сама начала расстегивать пуговицы на рубашке. С правой стороны грудь была покрыта жуткими царапинами — синяки еще не успели появиться. — Боже! — вырвалось у меня. — Тебе в больницу надо, и поскорее.
Но он обнял меня и прижал к груди.
— Никуда я отсюда не уйду, — шепнул он.
И начал целовать — сначала нежно, но вскоре поцелуи стали затяжными, я пылко на них отвечала. Ли обхватил ладонью мой затылок, чтобы прильнуть еще крепче. Я оторвалась от его губ лишь на несколько секунд, которые понадобились, чтобы снять пижамную майку.
В тот первый наш раз все происходило совсем не романтично. От моего любовника несло потом, машинным маслом и долго простоявшим растворимым кофе. Ли навалился на меня всем телом, отросшая щетина больно терла мне кожу. Но я все равно отчаянно хотела его. О презервативах он не вспомнил, я решила, что не буду его останавливать. Мы даже толком не разделись. Обжигая меня горячим дыханием, он овладевал мною, после пяти минут конвульсивных толчков на диване он со сдавленным всхлипом кончил мне на живот.
В полумраке гостиной я видела, как его глаза наполнились слезами, он всхлипнул еще раз, потом еще… Бедный, как ему сегодня досталось! Я обняла его, положила его голову себе на грудь. На меня закапали теплые капли — то ли слезы, то ли кровь.
— Прости меня, — шмыгая носом, прошептал он. — Я… не хотел, чтобы это произошло… вот так. Я хотел, чтобы было красиво. Вечно я ухитряюсь все испоганить! Что я за долбаный придурок!
— Ли, милый, ну что ты, — зашептала я в ответ. — Все хорошо. Мне было хорошо.
Когда Ли выплакался, я пошла приготовить чай и тосты. Ли набросился на еду, как будто его неделями морили голодом. А я, сидя на стуле рядом с диваном, смотрела, как он ест, и думала, как бы уговорить его рассказать о том, что случилось. Потом я отвела его в ванную, и мы вместе встали под душ, я взяла свою самую мягкую губку, хорошенько намылила ее и смыла кровь с его тела. Здорово все-таки его отделали: правое плечо — сплошной кровоподтек, как будто его выбросили из машины на полном ходу на асфальт, кисть правой руки опухла, на костяшках пальцев запеклась кровь — он явно давал кому-то сдачи, от левой подмышки глубокие кровавые порезы вели за спину, может быть, даже ребра были сломаны. Я намылила его волосы и над правым ухом нащупала целый комок запекшейся крови, хотя раны не обнаружила. Чья бы ни была эта кровь, ее смыло водой, унесло в сливное отверстие.
Суббота, 24 ноября 2007 года
Ноги стали ватными, я силилась оттолкнуть Робина, закричать, но спазм перехватил горло, сердце бешено билось. Я вяло попробовала ударить коленом ему в пах, но неожиданно он застонал и отпрянул.
Я не сразу сообразила, что Робина за шиворот оттаскивает от меня другой мужчина. Потом он вмазал ему, Робин шмякнулся на тротуар.
— Вали отсюда! — заорал мужчина. — Сейчас же убирайся, пока я тебе не всыпал еще!
— Я понял, дружище. — Робин резво поднялся, отряхивая брюки. — Не стоит так нервничать, ухожу.
Он стал нагонять остальных. Как ни странно, но никто из них ничего не заметил.
Моим спасителем оказался Стюарт.
Я осталась стоять, прислонившись к расписанной граффити стене. Короткие, резкие вдохи и выдохи. Не хватает воздуха, не хватает… Я стиснула кулаки, так что занемели пальцы. Сейчас начнется. Паническая атака в одиннадцать вечера посреди Хай-стрит — не-е-ет!
Стюарт подошел ко мне, остановился в нескольких шагах, напротив освещенной витрины, так чтобы я могла видеть его лицо.
— Как ты? Впрочем, что за глупости я спрашиваю! Ладно, начнем с дыхания. Дыши глубже. Не можешь? Давай попробуем вместе.
Он положил ладонь мне на плечо. Я еще больше вжалась в стену, но он не убрал руку и заглянул мне в глаза:
— Глубоко вдохни и задержи дыхание. Молодец, давай еще раз.
Его голос звучал мягко, успокаивающе. Но это на меня не действовало.
— Мне надо домой…
— Подожди минуту. Сначала выровняем дыхание.
— Мне… надо домой…
— Не волнуйся. Я с тобой. Тот идиот больше не вернется. Смотри на меня. Дыши со мной вместе. Медленнее. Вот так. Хорошо. Еще раз.
И я смогла сконцентрироваться на дыхании. Несмотря на шок, через пару минут сердцебиение немного унялось. Но меня продолжало трясти.
Стюарт продолжал на меня смотреть, молча призывая успокоиться.
— Ну вот, теперь гораздо лучше, — пробормотал он наконец. — Ты сможешь идти?
Я кивнула, не в силах ничего сказать, и оторвалась от стены. Но едва не грохнулась, ноги не желали слушаться.
— Держись за меня. — Он подал мне руку.
Несколько секунд я боролась с новой волной страха. Хотелось бежать, бежать без оглядки, но я почти справилась с собой и все-таки взяла Стюарта под руку, и мы ровным небыстрым шагом двинулись в сторону дома.
Вскоре рядом с нами затормозила полицейская машина. Из нее вылез высокий худощавый полисмен.
Меня затрясло сильнее.
— В чем дело? — спросил Стюарт.
— Мэм, вас зафиксировала камера видеонаблюдения, — сказал мне офицер. Рация, закрепленная на его бронежилете, невнятно бормотала. — Похоже, на вас напали. С вами все в порядке?
Я с усилием кивнула.
— Почему вы дрожите? — продолжал офицер, подозрительно оглядывая меня. — Много выпили?
Я отрицательно покачала головой.
— Просто… холодно, — сумела произнести я сквозь барабанную дробь зубов.
— Вы знаете этого мужчину? — спросил офицер, показывая на Стюарта.
Я опять кивнула.
— Я провожу ее домой, — сказал Стюарт. — Здесь недалеко, прямо за углом.
Полицейский, осмотрев нас обоих еще раз, кивнул. Из машины его позвали:
— Роб, давай сюда, срочный вызов!
— Ну ладно, хорошо, что все обошлось.
Он юркнул в машину, и они включили сирену, снова до смерти напугав меня.
Мы со Стюартом двинулись дальше. В ресторане я пила только воду и сок, но почему-то действительно шаталась, как пьяная.
— Значит, ты не любишь полицейских, — даже не спросил, а констатировал Стюарт.
Я не стала отвечать. Из глаз у меня капали слезы. Я просто оцепенела от ужаса при виде того офицера, особенно наручников, болтающихся у его пояса, но сирена доконала меня окончательно.