— По-твоему, кому-то и правда есть до этого дело? — Эрик недоверчиво хмыкнул, смотря себе под ноги. — Быть санитаром опасно, Чарльз. Гораздо опаснее, чем солдатом.
— Спасать — не убивать. Это разные вещи, Эрик.
Они остановились у побережья. Неспокойное зимнее море прибивало к берегу тёмные водоросли, добегая пенящейся волной до мысков ботинок. Эрик повернул голову.
— Жаль, что ты не смог поехать со мной.
— В следующий раз, Эрик. Я обещал. Если мы не сдвинемся с этого проклятого места в ближайшие дни, то нас отправят домой. Зачем иначе мы тут торчим?
— Чтобы умирать, Чарльз. Войны выигрываются мертвецами.
Чарльз устало вздохнул.
С начала вторжения тактикой была контратака — немцы, славившиеся своей дисциплиной, действовали по чётко выработанному механизму. Они отвоёвывали города Южной Норвегии один за другим, и сейчас на пути дьявольской машины Третьего Рейха стоял Намсус.
Высадившись за 160 километров от Тронхейма, английские войска должны были окружить порт ударами с севера и юга.
Однако вражеские истребители сорвали все планы.
К 22 апреля немцы заняли большую часть юга страны, отразив атаку английского десанта и норвежской пехоты. Города, оказывавшие наиболее яростное сопротивление, подвергались массивным бомбардировкам с воздуха — гибли обычные граждане, женщины и дети, здания рушились, подобно карточным домикам. Те, кто ещё мог бежать, в спешке покидали родные места — босиком по снегам, не оглядываясь.
Единственным успехом бригады оказалось то, что за все эти дни они продвинулись на 80 километров к порту. Однако солдаты, застигнутые немцами врасплох с фланга, вынуждены были отойти обратно к прибрежным городам — измотанные, разочарованные, замёрзшие.
— Я не сделал ни одного выстрела, твою мать! На кой чёрт мне столько патронов и гранат, если мы не стреляем?
— Мы что, снова на тренировках у Кэндалла? В гробу я видал эти перебежки! Мы проделали такой путь не для того, чтобы мотаться туда-сюда, как какие-то тру́сы!
— Успокойся, приятель. Лучше так, чем видеть тебя в гробу.
— Да пошёл ты.
Солдаты жаждали действий — реальных, будоражащих кровь. Их энергия рвалась наружу, они были готовы разрушить любую преграду, выиграть каждую битву.
Но стычка у Лиллехаммера ничего не решила.
Немцы начали атаку рано утром с востока. Поддерживаемые с воздуха, они без труда оттеснили противника на вторую линию обороны, а потом и вовсе обратили батальон в бегство.
— Ксавье, потери?
— Двадцать два убитых, сорок раненых, сэр! Около тридцати человек оказались отрезаны и, вероятно, попали в плен.
Союзники держались до самого вечера, тем самым оказав длительное и упорное сопротивление. Но по-прежнему безуспешное.
Начались дожди, они ослабили бомбардировки и потушили часть городских пожаров. Атаки пехоты же становились всё жёстче.
— Чейз, докладывай.
— Сэр, мы почти полностью потеряли Лейчестерский батальон. Командир убит, уцелели единицы. Немцы выпустили на поле танки.
Противостоять тяжёлой артиллерии британцам было нечем.
Чарльза трясло. Сидя в окопе, он непослушными пальцами пытался прикурить сигарету. Всего за две недели они потеряли около сотни людей. Треть из них умерла потому, что он не смог оказать должную помощь. Не успел.
— Чарльз?
Эрик опустился рядом. Он чиркнул спичкой и поднёс к кончику сигареты, наваливаясь плечом на насыпь. За прошедшие дни практически никто из них не спал. Миссия, казавшаяся легко выполнимой, обернулась катастрофой, полным крахом.
Они слышали: Черчилль громогласно заявил, что потеря Нарвика будет стоить очень дорого. До Нарвика их бригада так и не дошла.
— Я никого не спас.
— Что? — Эрик нахмурился и придвинулся ближе. Они обычно грелись, сидя вплотную друг к другу, и укрывались одеялами, накинув одно на другое.
— Я их не спас, Эрик. Понимаешь? Не спас.
Эрик достал шерстяное покрывало из рюкзака и набросил его на Чарльза. Тот курил, глядя вдаль, и свет бесперебойно работающих пушек отражался в его глазах, раскрашивая небо вовсе не праздничным салютом. Затушив сигарету о снег, Эрик наконец забрался под кусок колючей ткани и вслепую нащупал под ней руку Чарльза.
— Нас эвакуируют. Мы долго тут не протянем без снаряжения. У меня остался всего один магазин.
Чарльз склонил голову к его плечу и закрыл глаза. Ему не нужны были ответы, ему не нужна была вера. В армию, страну, людей. В тот момент, когда Эрик доверил ему свою судьбу, Чарльз обрёл смысл жизни.
Друга.
Себя.
Ему не нравились уроки истории, на которые приходили ветераны и с упоением рассказывали, как расстреливали «фрицев», как бомбили города на примитивных самолётах Первой мировой. Ему не нравилось, что дети его возраста восхищались этой жестокостью, которую они называли гордостью и долгом перед родиной. Отчего-то аналогичные действия врага не находили понимания среди тех, чьи дома оказались под огнём. Тех, кого в Англии считали освободителями, ненавидели другие — те, кто из-за англичан остался сиротой.
Чарльз никого не терял. Его семья всегда была далека от войны и разрухи, как и он сам был далёк от семьи. Родившийся уже после подписания мирного договора, Чарльз не понимал, почему на улицах так много калек. Мать рассказывала, что эти люди спасли их и дали ему, Чарльзу, шанс появиться на свет. И он, наравне с другими детьми, был счастлив.
До тех пор, пока не увидел обратную сторону медали.
— Как ты думаешь, куда нас отправят дальше?
— Я не знаю, Чарльз. Мне кажется, никто не знает.
Чарльз теснее прижался к Эрику и просунул холодные ладони под рукава его куртки, ища тепла и покоя.
И пока Эрик был рядом, шум артиллерии и взрывы, раздающиеся то тут, то там, казались лишь надоедливым гулом. Чарльз закрыл глаза.
Последние подразделения британских и французских войск оставили свои позиции в ночь с 1 на 2 мая.
Эвакуация боеспособных частей союзников осталась непонятой норвежцами, моральный дух которых был окончательно сломлен. 3 мая Тронхейм капитулировал.
8 июня вся Норвегия оказалась в руках противника.
***
10 мая Уинстон Черчилль был официально назначен на пост премьер-министра Великобритании. Он открыто признал поражение: лучший британский десант, шотландская и ирландская гвардии оказались парализованы энергичностью и находчивостью немецких солдат. Но ошибки, допущенные в Норвегии, не должны повторяться впредь.
В тот же день солнце Третьего Рейха — свастика — поднялось в зенит, опалив блицкригом Бельгию, Нидерланды, Люксембург и Францию.
В течение первых пяти дней с доски сошла королева Нидерландов.
Время продолжало стремительно лететь вперёд. Седьмая рота, вернувшись из дотлевающей Норвегии в составе своего батальона, даже не успела прочистить винтовки, как пришёл новый приказ.
— Что значит «переводят»?
— Нас включили в экспедиционный корпус?
— Ты слышал? Я наконец-то смогу познакомиться с генералом Гортом.
— Как будто ты когда-нибудь его увидишь.
— Брось, он сражался во Франции, когда твоей матери на свете не было.
— Отправляемся завтра на рассвете. Не расслабляйтесь, ребята.
Французская кампания убедила в правоте Гитлера не только всю Германию, но даже тех, кто считал, будто он затеял слишком рискованную игру. Немецкие войска окружали союзнические армии и загоняли их в угол, вынуждая сдаваться — одну за другой.
Гибли тысячи — застигнутые врасплох, неукомплектованные, недостаточно укреплённые.
Западная Европа была готова вот-вот выбросить белый флаг.
20 мая немецкие танковые соединения окончательно отрезали и прижали своих противников — англичан, французов и бельгийцев — к морю в районе города Дюнкерк.