— Увы, не только, — сокрушенно сказал я. Фиг знает, на что я только что подписался.
— О, всегда хотел спросить! — Леннон оживился. — А правда, что у вас дочерей отцы трахают, а сыновей — матери?
— Слушай, Леннон, а не слишком ли ты любопытный? — спросил я.
Тот остановился и резко повернулся.
— Как ты меня назвал? — угрожающе спросил он, складывая вместе указательные пальцы.
— Извини, случайно вырвалось, — говорю. Да что такое вообще со мной?! Соберись, Лебовский, ты не на прогулку в ЦПКИО вышел! — Илья, конечно же.
— А перед этим какое было слово? — спросил Леннон. Уже с меньшей угрозой в голосе. По ходу, он вообще не любитель наезжать и решать проблемы силовыми методами. Знаю немало таких парней. Они иногда наезжают и даж в драку кидаются, не потому что самим хочется, а потому что ноблесс оближ, положение обязывает. Можно, конечно, дальше его позадирать, но пока мне все-таки лучше прижать хвост. Он прав, я всего лишь абитура.
— Леннон, — отвечаю.
— И что это такое? — Леннон нахмурил брови. Похоже, Битлз в этой реальности тоже не существовали. Ну или во всяком случае в Сибири о них не знают.
— Это такой музыкант, — говорю. — Песни поет. Ты на него немного похож, вот я и запомнил тебя под таким прозвищем.
— А… — Леннон, кажется, потерял к разговору интерес. — Опять мы тормозим. Соловейка нас придушит за опоздание.
Он ускорился, даже почти побежал. А я подумал, что, кажется, просто пытаюсь оттянуть важный момент, поэтому следующий вопрос я задавать не стал, хотя он крутился на языке, конечно.
Коридор повернул направо. Вообще мы так долго шли, что кажется, этот подвал уже где-то за пределами университета. Несколько раз мы проходили мимо темных дверных проемов. Несколько раз на стенах попадались не очень понятные надписи из букв и цифр. Какой-то технический туннель, наверное.
Потом мы свернули в один из темных поворотов, но прошли буквально три шага. До металлической двери.
— Сольвейг Павловна? — Леннон приоткрыл дверь. — Я привел Лебовского…
— И почему тогда он до сих пор не в моем кресле? — раздался изнутри капризный женский голос.
— Входи, — Леннон посторонился, пропуская меня вперед. Комната была похожа на средневековую камеру пыток, какой ее показывают во всяких музеях. Кирпичные стены, грубо и как попало сколоченная мебель, в стенах и потолке — крючья и скобы, непонятные металлические штуки, расставленные и разложенные в разных местах.
— Я думала, ты выше, — сказала Соловейка. И теперь я понял, почему ее так называют. Она была лилипуткой. Уменьшенная копия человека. И голос такой, немного кукольный или мультяшный. Но если не считать… эээ… миниатюрности, то во всем остальном она выглядела весьма эффектно. Глаза были необычные. Прозрачные, очень светлые, бледно-голубые. В полумраке казалось, что они светятся. А волосы она небрежно завязала узлом на затылке. Одета Соловейка была в какое-то платье, но рассмотреть его было сложно, потому что большей частью оно было скрыто под кожаным фартуком. Как у палача, да.
— Ну и что ты здесь топчешься, очкарик? — сказала Соловейка, обращаясь к Леннону. — Выметайся. Вернешься через два часа.
— Сольвейг Павловна, — укоризненно протянул Леннон. — Я все-таки его наставник…
— Ты меня будешь учить делать мою работу? — Соловейка ловко забралась на стул перед пультом, похожим на тот, который я видел на станции в Новониколаевске. Но этот был побольше. — Почему ты все еще здесь?
Леннон бросил на меня косой взгляд и вышел за дверь. Соловейка молчала, крутила какие-то рукоятки и щелкала какими-то переключателями. Про меня она, кажется, забыла. Вряд ли, конечно, но вид сделала именно такой.
Я потоптался на месте и кашлянул.
— Ты все еще одет? — спросила она, не глядя в мою сторону. — Одежду долой. Всю. Раздевайся и ложись на стол.
До магических проверок дело дошло далеко не сразу. Сначала Соловейка меня измеряла. Все на свете параметры, начиная от роста и заканчивая длиной мизинцев на ногах. Это бы даже могло восприниматься игриво в какой-то мере, если бы не ее равнодушный и отрешенный вид. Интересно, зачем это делается? Униформа тут вроде как состоит из жилетки и шапочки, и я бы не сказал, что они как-то подогнаны по фигуре. Но спрашивать пока не стал. Не мешать же человеку во время его работы…
— Одевайся и садись на кресло, — бросила Соловейка, что-то сосредоточенно записывая в журнал.
Ага, а вот это уже ближе к магии. Металлический обруч, на подлокотниках — стеклянные шары. Немного другого вида, чем та штука на станции, но все равно узнаваемо.
— Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай, не задумываясь, — Соловейка завинтила обруч на моей голове, спрыгнула с табуретки на пол и вернулась за пульт.