— Эльф, что ли? Вот так удача! Из него отличная игрушка для князя выйдет, как думаете? — Это он уже спрашивал у волков.
Те одобрительно заворчали.
Эльф раскрыл рот, чтобы произнести какое-нибудь заклинание, способное освободить его, но с ужасом осознал, что от страха всё позабыл. Горбун наотмашь ударил его по лицу, эльф рухнул на палубу, пребольно ударился головой о какую-то железяку и потерял сознание…
Очнулся Камир так же неожиданно, как и лишился чувств. Вокруг было темно, но эльфийские глаза разглядели грубо отёсанные каменные стены и забитое гнилыми досками окно. Голова ужасно болела. Эльф ничего не помнил: ни как он здесь оказался, ни кто он такой. Даже имя своё забыл! Он попытался встать, но ему это не удалось: он был связан по рукам и ногам.
Заработал древнейший инстинкт самосохранения: «Опасность, я в опасности!»
Камир задёргался, стараясь избавиться от пут, но прочные верёвки только глубже врезались в кожу, причиняя боль. Золотая кровь проступила на запястьях, острая боль пронзила тело, но эльф упрямо сжал зубы, продолжая бороться с верёвками. Скоро силы его покинули, и он затих.
Вдруг тонкий слух эльфа уловил какое-то движение в темноте. Это принюхивалась к запаху крови толстая серая крыса. Её заинтересовали верёвки на запястьях юноши: она обнюхала их, облизала, потом и вовсе стала грызть, сердито пища от голода. Эльф лежал тихо, чтобы не спугнуть крысу, и дожидался, пока хотя бы одна из верёвок не будет перегрызена. Острые зубы крысы сделали своё дело, но она оставалась голодной, поэтому без церемоний впилась зубами юноше в ладонь. Тогда он шугнул её и дёрнул руками, освобождаясь от пут.
Эльф попытался сесть, но резкая боль в затылке заставила его откинуться назад, лицо тоже разломило болью. Он опять затих ненадолго, пытаясь понять или вспомнить хоть что-нибудь, отвлёкся на тихий стук падающих откуда-то сверху капель и пополз на звук, с трудом передвигая затёкшие руки и ноги. Вода имела затхлый привкус, от неё эльфа немного подташнивало, но он глотал её даже через силу, понимая, что это хотя бы немного приведёт его в чувства.
Освежившись таким образом, Камир отполз в сторону и со стоном уткнулся лицом в гнилую солому, которой тут, оказывается, был выстлан пол.
Каждое движение причиняло боль, едва вернувшиеся силы вновь покинули его. Он мучительно пытался вспомнить, кто он и как сюда попал, но тщетно. Твёрдо знал лишь одно: он здесь пленник, и ничего хорошего от этого места ждать не стоит.
Повернулся ключ в замке, протяжно заскрипели засовы. Эльф, собравшись с последними силами, забился в угол темницы. Дверь отворилась, в камеру ворвался поток факельного света. На пороге показался горбун (но Камир его не помнил), он вызвал у ослеплённого светом эльфа отвращение: толстый и обрюзглый, без рубахи, в грязных залатанных штанах и туфлях на босу ногу. Живот его походил на трясущийся, сморщенный пузырь, волосатая грудь казалась особо омерзительной (тела эльфов были гладки как шёлк), мясистые уши и приплюснутый нос делали его похожим на тролля. Лысина горбуна мертвенно блестела, отражая свет факела.
— Очухался! — с удовлетворением пробормотал он. — Я же говорил: у Джеда так просто никто не подохнет!
Горбун быстро, несмотря на внешнюю неповоротливость, вошёл в темницу, схватил эльфа за шиворот и потащил вверх по лестнице, начинавшейся прямо у дверей темницы.
Полубессознательный эльф не сопротивлялся: он, спотыкаясь, плёлся следом, влекомый властной безжалостной рукой.
Похоже, Камир оказался в каком-то огромном замке. Лестница, заворачивающая то налево, то направо, никак не кончалась. Всюду царило запустение. Шероховатые каменные стены местами покрылись плесенью, ступени — обрушились. Чувствовалось, что по коридорам гуляет сквозняк: его завывание гулко отдавалось в саднящей голове.
Наконец горбун притащил эльфа к красивой двери красного дерева, ручки которой были украшены причудливой резьбой и вызолочены. Джед толкнул дверь и впихнул эльфа внутрь. Здесь был кабинет: возле стен тянулись шкафы с книгами и свитками, в углу теплился камин, подле стояло кресло, в котором кто-то сидел. Больше эльф пока ничего не успел заметить.
Сидящий поднялся с весёлым возгласом:
— Так это и есть моя новая игрушка?
Горбун низко поклонился и хорошенько встряхнул эльфа, чтобы привести его в чувства. Камиру эта встряска ужасно не понравилась (тело вновь отдалось болью), но сейчас его больше занимал хозяин этого кабинета, чем собственное положение.
Это был худощавый горбоносый мужчина, по людским меркам — лет тридцати, не более. Лицо его напоминало маску, такое же неподвижное и холодное. На этом лице-маске жили лишь глаза — блестящие, быстрые, почти неуловимые, скрытые густыми нависшими бровями. Кожа мужчины была очень бледная, практически белая, а волосы… волосы, казалось, жили собственной жизнью и шевелились как змеи. Их движения сдерживала золотая корона с острыми зубцами. Одет он был во всё чёрное, так что эльфу не удалось разобрать во что именно.
— Он самый, князь, — доложил горбун.
Названный князем внимательно посмотрел на эльфа:
— Так-так, а он мне нравится. Эльфы много знают, он будет отличным помощником. Пожалуй, я бы его даже мог чему-нибудь научить. Раба из него делать не стоит, а?
Хотя он обращался скорее к самому себе, Джед на эту речь поклонился.
В это время Камир услышал женский голос:
— Эльф…
Юноша взглянул в сторону и увидел сероглазую девушку, прикованную цепью к стене. Её лицо показалось Камиру знакомым, но не более того: он всё ещё ничего не помнил. Князь досадливо прищёлкнул языком, присел возле неё и постучал по её лбу пальцем, на котором недоумевающий юноша заметил длинный острый ноготь, очень напоминающий коготь хищного зверя:
— Дорогуша, если тебе приказали молчать, лучше бы тебе молчать и не раскрывать свой глупый рот, ясно тебе?
Та затряслась от страха, но мужчина уже потерял к ней интерес и вновь обернулся к эльфу.
— Надо же, — пробормотал он, сощурив глаза, — в кои-то веки эльф! Нет, право, рабом этого делать не стоит. Джед!
Горбун, вероятно, должен был подтолкнуть эльфа к князю, но Камир, почувствовав, что грубые руки чуть ослабили хватку, вывернулся, уложил горбуна точным ударом и попытался убежать, метнулся к двери, но… на пути его возник князь. Не бросился наперерез — просто возник. Эльф, несколько озадаченный внезапным его передвижением, отступил на шаг в растерянности, а потом хорошенько заехал князю по лицу. Тот будто и не заметил — даже не покачнулся, засмеялся только, широко обнажая дёсны, в которых торчали самые настоящие клыки. Похоже, он не чувствовал боли. Рука его молниеносной змеёй схватила эльфа за шею, ледяные пальцы пережали горло. Юноша почувствовал, что задыхается: перед глазами замелькали яркие пятна, руки ослабли, в воспалённом мозгу опять мелькнула мысль о конце.
Но князь не собирался его убивать, он разжал пальцы, и полузадушенный эльф рухнул к его ногам, хрипло дыша, и никак не мог надышаться: воздуха не хватало, и сопротивляться чему бы то ни было он уже не мог. Перед глазами совершенно потемнело. Сквозь это полузабытье Камир почувствовал, что князь срывает с него одежду. Потом раздался жестокий смех, и сильная рука, схватив эльфа за волосы, вынудила его наклонить голову.
В то же мгновение Камир вскрикнул от боли: словно две раскалённые до бела иглы вонзились в его шею. Кровь забурлила в венах и, вдруг приостановившись, потекла в обратную сторону — прямо к шее, к зовущим её иглам. Боль сменилась слабостью и удушьем, точно лёгкие отказали. Эльф, широко раскрыв рот, попытался вдохнуть в себя живительный воздух, но ледяная рука тотчас же прижалась к его губам, и в рот эльфу закапала холодная густая кисловатая жидкость. Камир закашлялся и, чтобы не задохнуться, сглотнул. Рука уже исчезла с его рта, давая ему дышать свободно, но юноше теперь было не до этого! Жидкость заполнила его горло, вцепилась в него ледяными когтями, продралась вниз, до желудка, сковала лёгкие и сердце, проникла в мозг…