– Их всех забрали наверх, неужто непонятно? – сказал Юан, широко распахнув голубые глаза. – Я это ясно видел, как картинку: наступил Конец Света, и всех забрали на небеса, судить. Но нас не заметили, потому что мы прятались в скалах, и теперь все там, наверху, а мы остались тут. – В его высоком мелодичном голосе звучали одновременно благоговение и ужас.
Никто не засмеялся. В каждой расщелине каменных стен вокруг них горели безголовые качурки, фитили венчали ореолы пламени – словно сонм маленьких тощих ангелов взирал на них сверху вниз. Среди них легко было поверить в невероятное.
Бог решил, что с миром пора покончить. Настал Конец Времён. Раздался глас золотой трубы, и ангелы спустились на землю, чтобы забрать всех праведников в Рай, а грешников низвергнуть в Ад. Ангелы побывали на Хирте, потому что она большая и зелёная, и на ней есть дома. Но на Стаках посмотреть они и не подумали, потому что Стаки – всего лишь каменные глыбы, торчащие из моря, а кто станет жить на камнях, кроме морских блюдечек да птиц? Точно не люди. Не мужчины и не мальчишки, укрывшиеся в каменной расселине. Так что команду птицеловов ненароком позабыли в опустевшем мире.
Найлл, Дейви и Лаклан выбежали в сгущающиеся сумерки дождливого дня и начали кричать в небеса:
– Мы тут! Поглядите! Мы тут! Тяните! Тяните!
Это был крик птицеловов, закончивших работу на верёвке: «Тяните! Тяните!». От мелкого колючего дождя лица их защипало.
Остальные мальчишки замялись.
– Это правда, мистер Кейн? – спросило полдюжины голосов: хоть мистер Кейн и был человеком напыщенным и неприятным, на Стаке он был ближе всего к пастору. – Юан прав?
Кейн ответил не сразу, и выражение его лица понять было сложно. Казалось, ему хотелось продолжить прерванную Юаном службу. Ему не нравился этот мальчик, Юан, хорошенький и склонный к мистицизму, что было не очень по-пресвитериански. Истерический шум снаружи заставил Кейна наморщить кустистые брови. Он вытер уголки губ, в которых скапливалась слюна, обвёл взглядом пещеру, не останавливаясь ни на одном лице, а потом сказал:
– Юан глаголет истину. Я и сам пришёл к такой мысли во время своих раздумий. Я хранил молчание, боясь расстроить младших. Да будет так…
Это нелепое напыщенное «Да будет так…» повисло в воздухе, смертоносное, как грохот перед камнепадом.
– Да будет так, этому мальчику было ниспослано видение, и мы должны принять страшную правду. Господь собрал свою отару, и, поскольку мы… находимся вдали от дома… нас… на некоторое время… упустили из виду. – Кейн подкрепил свой аргумент: – Спросите себя: что ещё могло произойти?
Мистер Фаррисс и мистер Дон явно были с ним несогласны. Всякий раз, когда Коул Кейн принимался самодовольным голосом разглагольствовать о божьих замыслах, якобы ему известных, они закатывали глаза и рычали. Оба были истово верующими, богобоязненными людьми, но, в отличие от Кейна, у них на Хирте остались дети, и должно было произойти нечто значительнее Конца Света, чтобы заставить мужчин забыть о них.
– Если бы мы могли переправиться на Боререй, – сказал Дон, – мы бы могли подать сигнал домой… – Он говорил так каждый вечер, веря, что это единственный способ спастись. Но никто не слушал его. Мальчики плакали, звали матерей, задавали вопросы или просто раскачивались, сидя на корточках и накрыв голову руками. Куиллиам, бесстрашно балансировавший на бесчисленных скалистых уступах, внезапно понял, каково это – фатом[1] за фатомом падать в бездну страха. Уши закладывало, перед глазами плясали цветные пятна. Конец Света? Конец мира…
Гостивший на острове лодочник как-то поведал ему, что тонуть не так уж и жутко. Секрет состоял в том, чтобы оставить попытки вдохнуть воздух и вместо этого вдохнуть полной грудью воду. Так что Куилл стал дышать глубже, и падение замедлилось; он обнаружил, что его омывают густые волны спокойствия.
– Что мне делать? – вслух спросил он, но из-за галдежа мальчишек снаружи пещеры ответ никак не приходил ему в голову. «Мурдина, что мне делать?» – спросил он, не дав ни единому слову сорваться с губ.
Он выбрался из Хижины и, оказавшись на холодном воздухе, осознал, до чего лихорадочно горячей была его кожа. В истерике мальчишки подошли опасно близко к краю скалы, мелкие камешки летели из-под их ног вниз, в море. Они в смятении толкались и пихались.
– Нужно подать сигнал! Как думаете, а? – Куилл сказал это, а потом сказал громе, ещё раз и ещё, пока они не обратили на него внимание. – Давайте подадим сигнал – пусть горит, так что никто не забудет, что мы здесь! – Дейви бездумно вцепился в руку Куилла, как мог бы вцепиться в отцовскую. – Подумайте, – продолжил Куилл. – Ангелы, должно быть, без устали работают, чтобы переправить домой всех праведников. Им нужно в куче стран побывать – в куче городов! Слушать нас им некогда. Но когда они закончат с трудами, кто-нибудь из наших скоро скажет им: «Эге! Вы кой-кого позабыли!» – Мальчики сверлили его такими пристальными взглядами, что ему стало неловко. Они что, думали, что он и впрямь знал больше них? Если он что и знал, так это то, что надо увести их с края. – Тогда ангелы прикроют крыльями рты, заахают и поспешат сюда, чтобы отыскать нас! – (Что он несёт такое?) – С большой земли досюда далеко. Найти непросто! Помните, мистер Фаррисс как-то показывал нам карту? Карту мира? И Хирта там вовсе не была отмечена? – (А теперь он что пытается сказать? Что у ангелов карты неточные?) Почему мальчишки не рассмеялись и не обозвали его дураком? Нет, они продолжили смотреть на него с такой отчаянной жаждой информации, что он невольно продолжил. Он заверил их, что уже очень скоро ангельский сонм приплывёт к ним по морю или прикатит по волнам на златых колесницах, и всё, что им нужно – это сигнальный костёр, который проведёт корабли (или колесницы) сквозь морской туман или ночную тьму, так что ангелы не промахнутся мимо Стака. Теперь нужно лишь дождаться их прибытия – беречь себя – потому что тот, кто сейчас умрёт, уже не дождётся ангелов, которые заберут их в Рай.