— Кванджон, — прошептала я, поднимая печальный взгляд на него. — Ты….
Я не успела закончить, потому что некто подошел к нашему столику и начал кричать.
— Да кто ты такая, черт тебя возьми, — заорала Нинель, стоя передо мной и размахивая руками. — Чтобы отказывать мне. Ты все равно будешь подчиняться мне. Поняла, Малахит!
Я растерянно посмотрела на истерящую женщину, а перед глазами момент из прошлого. Как мать Глеба пришла домой раньше времени и кинулась на меня. Она кричала и вырывалась из рук сына, чтобы убить меня. Или хотя бы покалечить. Истории любили иногда повторяться.
Истеричка привлекала все больше внимания к нашему столику, я же посмотрела на Анатолия. Он с наслаждением отпивал пузырящееся шампанское, поглядывая на импровизированный спектакль. Наши взгляды встретились, и его губы изогнулись в зверином оскале. Впервые этот человек показался мне опасным. Не надоедливым, как муха, а опасным, словно пушистый ядовитый тарантул. Мне показалось, что он сидел в темном угле зала и методично плел изящную паутину, чтобы после молниеносно сожрать.
Что это? Игра теней или разыгралось мое воображение из-за усталости и стресса. Ведь понадобилось только моргнуть, чтобы образ опасного Анатолия пропал. Исчез, словно его и не было. Осталась только истеричная Нинель, которую увел телохранитель ее мужа.
— Нам лучше уйти, — предложил Кванджон, и я тут же ухватилась за его предложение.
Схватила палантин и укуталась в нем. Футляр с кольцом оказался в моих руках. Я первая вышла из зала, ожидая Чу Вона в фойе. Ко мне подошел метрдотель и попросил прощение за поведение женщины. На что я только отмахнулась. Кто мог знать, что именно в этот вечер Анатолий встречался с Нинель.
— Замерзла? — уточнил Кванджон и повел меня к машине.
Мы молча ехали. Попали в небольшую пробку, но никто из нас не хотел поднимать озвученную в ресторане тему.
Через сорок минут машина остановилась около моего подъезда. Кванджон первый вышел из салона и обошел автомобиль. Он открыл мне дверь и помог выйти.
— Ксения, — начал он.
— Прости, Кванджон, — прошептала я чуть плача. — Я не думала, что ты встречался со мной, рассчитывая на брак. Я думала, что между нами слишком много препятствий, которые отпугнуть тебя от меня. И не думала, что они тебе не покажутся серьезными.
— Ксения, ты для меня особенная.
— Но ты для меня — нет.
Кванджон на секунду отвернулся, когда по его лицу пробежала мрачная тень. Затем он с шумом выдохнул и с улыбкой повернулся ко мне.
— Я надавил на тебя?
— Скорее я обманула тебя, — протянула ему закрытый футляр, а он молча забрал. — Прости.
— Ты не виновата, что я продолжал надеяться.
Я стремительно приблизилась к нему, потянувшись к его губам. Холодные и напряженные не поддавались моему напору. Он казался каменным изваянием, а не человеком. Я уже хотела отступить, когда он крепче прижал к себя и яростно ответил на поцелуй. Кванджон словно пытался стать для меня кем-то. Хотел стать особенным этим поцелуем. Он хотел заставить мое сердце биться при упоминании всего лишь одного его имени.
Но мой трепет перед ним ничто. Однажды я уже испытывала настоящий огонь в душе. Он до сих пор имел власть надо мной. Всего лишь одно имя заставляло меня преклонить голову. Именно поэтому я должна в скором времени отпустить Кванджона. Потому что я не свободна. Потому что моя душа принадлежала другому.
— Прости, но сегодня я не позову тебя к себе, — прошептала ему в шею, и почувствовала как он кивнул.
Он еще раз сжал меня в удушающих объятиях и отпустил, чтобы сесть в машину и уехать.
Я провела пальцами по горящим губам и стерла стекающую слезу. Как я устала устраивать битвы с собственной тенью. Тенью из прошлого, которая притягивала и навевала теплые воспоминания.
Перестук каблуков по асфальту неожиданно успокаивал, а в коридоре меня остановил консьерж.
— Извините, Ксения Валерьевна, — чуть наклонив голову, проговорил старик, на бейдже которого я прочитала «Иван». — Вам письмо пришло еще в обед.
Я взяла тонкий конверт и рассмотрела его с разных сторон. Мое имя, мой адрес — отправитель не ошибся ни с чем. Адресант отправил его из южного города, где когда-то я провела целый год. Оно написано Юрьевой Любовью. Еще одним человеком из прошлого.
Я вошла в квартиру, переоделась и налила себя белого сухого вина. Вскрыла конверт специальным ножом, и оттуда выпала небольшая сложенная вдвое бумажка.
«Ксюша, не знала писать тебе или нет. Но моя мама тебе все же тетя. Почти родная кровь, хоть и дальняя. Она умерла почти год назад. Она не оставила завещание и поэтому все ее наследство делится между родственниками. И я надеялась, что тебе ничего не нужно. Ведь ты богатая и успешная. Но написать тебе мне все же пришлось.
Люба Юрьева, твоя двоюродная сестра».
Я без радостно хмыкнула. Тетя Маша умерла, а ее дочь написала мне после того, как прогорят все сроки вступления в права наследования. Даже смешно стало от ее попытки образумить и убедить, что мне не нужно чужое наследство.
Жаль, конечно, тетку, но большим сочувствием я похвастаться не могла. Точно не в отношении женщины, которая взяла меня на передержку.
Глава 4
Мое утро, как и всегда, ничем не отличалось от предыдущего. Я словно робот выполняла монотонные утренние действия, не задумываясь зачем. Может потому что привыкла видеть ухоженное тело в зеркале. Самый вероятный ответ.
Только в машине меня окутало какое-то странное чувство. — Предзнаменование? Будто нещадный дамоклов меч обратил наконец и в мою сторону свое карающее острие.
Уже в агентстве, когда я вошла в приемную, то в первую очередь посмотрела на новенькую секретаршу, вспомнив ее досье.
Авдеева Евгения приехала из Уфы. В родном городе она участвовала в трех-четырех конкурсах красоты, ни разу не победив. Ее единственный самый лучший результат — попадание в десятку. В Москву она рванула десять месяцев назад. Подавала заявки во множество агентств, но безуспешно. Везде дали отказ. Месяц назад, видимо отчаявшись, она пришла к нам. Я угадала, что она вначале пробовалась к нам моделью. Только в тот момент мы не интересовались ее типажом. Да и особенных талантов на кастинге девушка не проявила. Но Евгения видимо смогла как-то растрогать Марину. Возможно жалостливым рассказом. Из-за этого Рубин взяла девушку себе в помощницы. А неделю назад моя верная секретарша попала в больницу. Другие девчонки не справлялись с нагрузкой, а Женя в этом оказалась более проворной девицей, чем я думала.
Внешне она казалась нормальной девчонкой, которая пыталась дойти до личной вершины успеха. Не мне ее судить, но все же что-то не давало мне покоя. Не приятное чувство ворочалось в глубине души, и не позволяло ей полностью довериться.
— Ксения Валерьевна, — поднялась с крутящегося стула девушка и, закусив щеку, продолжила. — Я принесла вам кофе и поставила на ваш стол. А еще я хорошенько обдумала ваши вчерашние слова…. И обязуюсь доказать вам мою верность. Я восхищалась вами, когда вы только начинали покорять Париж. До сих пор вы для меня идеал модели. Я хочу стать вами, вот только у меня нет таланта. — Она сконфуженно опустила голову, сжимая до покраснения пальцы. — Поэтому мне хватит работы на вас. В вашем агентстве.
Я всмотрелась в чуть расширенные зрачки девушки, увидев собственное отражение: недоверчивое лицо, сжатые губы, пронзительный взгляд. Почувствовав неловкость от неподдельного благоговения девчонки, я отступила. Молча кивнула и прошла в кабинет, заснув тревогу в более глубокие дали души. Нечего портить жизнь простушки только из-за личных проблем с доверием.
Что за глупые чувства. Меня ведь никто не предавал. Наоборот, это делала я. Но почему-то я до сих пор с трудом верила людям, но при этом не обдумано доверяла некоторым личностям. Хоть начинай выщипывать волосы на голове, приговаривая «верю — не верю».