— Не верю, не верю. Это нереально. — И вдруг рявкнул в ответ на Сашину грубость: — Ты! Это ты подстроил, ворюга. Зачем? Ах ты, ползучая мразь!..
Вот так обернулось все. А как — непонятно. То есть молодым дебютантам преступления непонятно было, хоть плачь. Но ведь кто-то же это планировал, тонко задумал и выполнил. Интересно, кто?
Ни свет ни заря расплескался по двору настойчивый призывный свист. От него шумно сорвались голуби с карнизов, заворочались чуткие малыши в постелях и выглянул на него из окошка лохматый Саша Донец. Увидя внизу Борьку, он крикнул:
— Заруливай, жду!
На часах было только начало восьмого.
Борька влетел в квартиру так, словно за ним уже по пятам гналась милиция. Пробежал в Сашину комнату, и здесь ничуть не успокоился, не присел — все метался, дергался, натыкаясь на обстановку. Саша плюхнулся на свой неприбранный с ночи диван, следил за лихорадочным гостем с тупым удивлением. А тот бормотал:
— Все! Я рехнулся, чокнулся, правда? Я — д'Артаньян, Мюнхаузен, чайник, путевка в жизнь. Но ты первый, первый. А? Согласен?
— Что, первый? — вклинил вопросик Саша.
— Ты первый сошел с ума и меня заразил. Скажешь нет? Скажешь нет? Семью семь, ватрушка, тросточка, бонжур… А вот дважды два, дважды два сколько, по-твоему, будет?
После этих слов Борька остолбенело затих, стал к чему-то прислушиваться, вглядываться во что-то. Перед ним лукаво улыбалась импортная блондинка, скалился глыбоподобный культурист. Однако не эту пришпиленную к стене публику видел сейчас взбудораженный парень. Он пробовал, вероятно, заглянуть в свое мрачное будущее. Пользуясь сменой его настроения, Саша заговорил:
— Ладно, кончай, без тебя тошно. Я тоже всю ночь вертелся и думал, думал, голову ломал. Как получилось? Почему? Хочешь скажу?
Борька не ответил, но Саша все равно продолжил:
— А потому. Лось! Больше некому — Лось. Он до мелочи знал. Он и подстроил, помнишь — грозился?
— Нет! — встрепенулся Борька. — Лось тут, конечно, ни при чем. Ерунда какая! Ты просто не знаешь Игоря. Да он за друга!..
— Эх ты, ковбой, идеалист доверчивый! — презрительно перебил Донец. — За друга, за друга… Что такое друг?
Тут Борька вплотную приблизился к дивану, где Саша сидел, и воззрился на него, словно впервые увидел. Потом, все в какой-то гипнотической задумчивости, как бы дивясь открытию, произнес:
— Ну и рожа. Фу, до чего противная рожа у тебя. И настоящая бестолковка на плечах. Надо же, с кем я связался!
В иной ситуации Донец показал бы этому школьнику где раки зимуют. Но сегодня он только ругнулся вяло и спросил:
— Ну, а ты чего думаешь? Если не Лось, то кто же?
— Я больше не думаю, — ответил Борька. — Я законченный псих. Но я уверен, Игорь не мог и при желании. Что ж, по-твоему, профессионального бандита нанял? Денежки свои выложил? И по телефону: «Бонжур, сорок семь»… Да его и в городе не было, уезжал, ты знаешь.
Спорить дальше Саша не захотел — слишком абсурдно получалось. Но лежать вот так и ждать неизвестно чего было невмоготу.
— Что же нам делать? — простонал он. — Как теперь быть?
— Сдаваться, — обреченно подсказал Борька.
— Сдаваться? Очумел? Зачем сдаваться, когда машина на месте?
— А двести пятьдесят у тебя в кошельке…
— Кто видел? Кто знает? — подскочил на диване Саша. — Машина дома, не трогали машину, и все! Я, например, спал, родители подтвердят. У меня алиби, не докажешь. А ты!.. А ты!.. Да отойди ты от меня! Торчишь перед глазами как столб ненормальный!
Не пошевелившись, Борька ответил:
— Лучше за столбом, чем за решеткой.
— Сядь, не то врежу!
— Еще посидим…
— Ну, прошу тебя! Дышать нечем, воздуха не хватает. Отойди!
Изнемогая в отчаянии, Саша повалился на спину, укрыл голову подушкой. Борька сел на низенький стульчик перед зеркалом. Обычно это зеркало, стоящее на полу, служило здешнему моднику, чтобы джинсы и туфли оценивать снизу. Сейчас оно отражало сомнамбулическую Борькину физиономию, его тусклые, покрасневшие от бессоницы глаза. Борька скалил зубы, оттягивал веки, корчил гримасы своему зеркальному двойнику. Наконец проговорил:
— Нет. Нет, это не сон, не надейся. А все как во сне. Даже смешно, «Жигули» с неба свалились… И скоро за нами придут.
— Кто? — сбросил подушку Саша.
— Они. Сотрудники в штатском. Придут и заберут.
— Да как?!
— Молча и с удовлетворением.
— Не каркай! — в истерике завопил Саша. — Ведь нет же улик, нет! — Он вскочил на ноги, затопал ногами. — Врешь, ты все врешь! Чего тебе надо, гад противный!