— Закроется, говорю!
— Ну и пускай, черт с ней.
— Не сходи с ума. Все деньги все равно на заработаашь.
— А при чем тут они?
Пленку все-таки дошиб, вздохнул счастливо. Помчался вниз — столовая и правда оказалась полузаперта придвинутым к двери стулом. Надеясь в глубине души, что свойский персонал сжалится, он помаячил перед стеклом растерянной физиономией и в конце концов был допущен к остаткам обеда. Кроме серебра за него пришлось платить вымученными ответами на расспросы удивленных поварих и уборщиц: как это — не успел? Когда возвращался в цех, на лестнице, где заповедник перекура, задержал законно отдыхающий Виктор.
— Посиди, — хлопнул по лавочке рядом с собой. — Посиди, дай пище рассосаться. Не зря ведь придуман обеденный перерыв.
Сидеть не хотелось, ноги сами бежали к машине, но Виктор как-никак два месяца обучал его своему ремеслу, да и вообще — пройти мимо радушного приглашения старшего товарища Ромка не посмел.
— Смотрел вчера футбол по телевизору? — точно о погоде заговорил Виктор. — Ну наши и пролопушили! Сколько моментов было, да?
— Не смотрел, — признался Ромка.
— А что?
— Да так. Я не очень-то увлекаюсь.
— Хм! Чем же ты увлекаешься тогда? Девушками?
— Нумизматикой.
Виктор оторопел, то ли перед незнакомым словом, то ли гадая, на какой волне вести разговор, чтобы вернее приблизиться к цели. Тая от напарника подспудную свою задачу, он запинался на следующих вопросах, усиленно курил, однако не бросал дипломатии.
— Ты, помнится, один у родителей?
— Один.
— И не было братьев, сестер?
— Не было.
— В армию скоро призовут?
— Весной, наверно.
— Отец-то кем работает, я забыл?
— По ремонту металлоизделий.
— А мать?
— На гардинно-тюлевой фабрике бухгалтером.
— Вот видишь, какие дела, — нелепо обронил Виктор, измаявшись на подступах.
Нет, этот заход ничего ему не давал, как и другие попытки завлечь Ромку на стезю доверительности, ведущую к цели. Ромка покосился на часы. И тогда, самого себя стесняясь, но не видя вспомогательной щелки в беседе, Виктор начал раскрывать карты, которые, он понимал, тут же могли быть биты, причем без козырей. Однако что прикажете делать, если животрепещущий вопрос не терпел отлагательства?
— Ты скажи, — туго выполнил Виктор, — зачем ты вкалываешь?
— Как? — не уловил Ромка.
— Ну, без перекуров, про обед забываешь, сверхурочно остаешься. Все деньги не заработаешь, а пуп надорвешь.
Ромка вспыхнул: опять та же петрушка!..
— Да не из-за денег я, — попытался пояснить. — Почему все заладили: деньги, деньги! Неужели только ради них трудимся? Мне просто нравится работать, хочется сделать больше. И если я все же учитываю получку, то лишь потому, что она показывает, на что я способен, оценивает лично меня. А если бы мой труд все знали и уважали по числу приладок и копировок, то и на деньги наплевать…
Ромка говорил еще долго и не очень понятно для напарника. Он философствовал, распаляясь, и ненарочно уводил от основной темы, из-за которой затеян муторный разговор. Хорошо, из цеха вышел начальник, на минутку встал перед ними.
— Волох, и ты курить начал? — улыбнулся служебно.
— Да нет, — опередил Виктор ответом, — он не курит, просто со мной за компанию сидит. Отдыхаем, значит.
— A-а! Ну отдыхайте, отдыхайте. Как у вас вентилятор? Не жарко? Новая пленка поступила? Профилактику провели?
Кивнув заранее известным сообщениям, начальник сошел по лестнице, и Ромка подумал продлить свою речь, но оказалось — сбился с мысли. Виктор тотчас использовал эту заминку.
— Все ясно, — сказал, — и я с тобой согласен, Роман Андреевич. Смысл жизни… Духовные ценности… Но ты при этом вот что пойми. Я бы тоже мог вкалывать как черт, а почему-то не вкалываю.
— Ленишься, — в сердцах буркнул Ромка.
— Нет, — Виктор чуть не обиделся, поскольку предвидел такой выпад, — я не ленюсь. Тут есть одна загвоздка, один странный фокус. Если я начну расшибаться в лепешку, знаешь, что у меня получится?
— Что?
— Рублей четыреста, вот что! И даже больше. Ты по своей работе суди. Только обучился, а уже сто тридцать выгнал. А я десять лет на фабрике, вдвое быстрей тебя могу. И без брака. Вот и прикинь…
Ромка прикинул, почувствовал неладное, но глубже в производственные дебри не проник, оттого и снаивничал на правах новичка:
— А чего? Пускай платят четыреста. Чем плохо?
— Да кто же такой заработок пропустит? — воодушевился целенаправленностью спора Виктор. — Существуют фонды, отдел труда и зарплаты, нормировщики… Будь уверен, четыреста в месяц не дадут.