— И всё равно.
— Что все равно? Вы — подлец, подхалим, трус, неудавшийся карьерист. Что вы чувствуете, узнав хозяина?
Петя замялся, не умея перевоплотиться в мерзавца, и режиссер долго ему объяснял это дело, причем с такой убежденностью, будто все на собственной шкуре испытал. Лицедейство в конце концов возобновилось, и хотя, несмотря на игровой трагизм, было оно забавным, комедийным, Ромку теперь больше интересовал руководитель труппы, а не его постановка.
И действительно, парень выглядел очень творчески, почти талантливо, поскольку имел при себе трость, берет и даже потухшую трубку в зубах. Ромка внезапно увидел цепь: искусство, вдохновенный юноша, интеллигентная семья, обширная домашняя библиотека… Чем черт не шутит? В ущерб работе он проторчал на репетиции еще минут двадцать, а когда наступил актерский перекур, подошел к молодому режиссеру и, запинаясь, проговорил:
— Мне, знаете… Мне, я хотел бы… Ну, в общем, не могли бы вы мне уделить несколько минут?
— Пожалуйста, — благосклонно кивнул творческий человек. — Ради бога, если буду полезен! Сейчас? Здесь?
— Нет, потом. Я сейчас работаю, кончу в половине двенадцатого.
— К сожалению, мы раньше. Но меня можно видеть тут два раза в неделю. Выберите подходящий день, и я к вашим услугам. Согласны?
— Миша, Миша! — потребовали режиссера что-то не поделившие артисты.
Он извинился, приятно улыбнулся Ромке, отошел к беспокойной самодеятельности, припадая на правую ногу, опираясь на творческую трость. Ромка, в свою очередь, стремглав помчался к станку.
На следующей неделе он специально прикатил вечером на фабрику, подоспел под занавес театральных занятий. Немного потомился, выжидая, когда самые отъявленные артисты отстанут от Миши-режиссера, потом пристроился к нему в коридоре. Вместе прошли проходную, и на улице новый знакомец спросил:
— Вам куда?
— Все равно, — сказал Ромка. — Да мне недолго, я вас провожу.
— Тогда махнем в центр, — запросто предложил Миша, — у меня там деловая встреча. Не возражаете?
Ромка с готовностью согласился и подменил запланированный короткий разговор удлиненной программой общения с интеллектуалом. Сели в автобус, никто не мешал. Ромка завел речь об искусстве, но вскоре попутная беседа потекла в другом, упрощенном русле, в чем был повинен тактичный режиссер, ужаснувшийся дилетантским лепетом фотокопировщика. Не замечая такого поворота, Ромка внезапно распахнул себя перед Мишей: о своей профессии, о рабочих конфликтах с жаром заговорил. Миша слушал великолепно. Несмотря на тросточку в руке и трубку в кармане, он товарищески вникал, поддакивал, переспрашивал.
— Ну а что вас все-таки привело ко мне? — неназойливо поинтересовался, когда вышли из автобуса. — Вы, вероятно, хотите попробовать в нашем театре? Угадал?
— Нет, — легко и бездумно ответил Ромка. — Я уже в туристы на фабрике записался. А к вам… Я по другому делу, в общем.
— Внимательно слушаю.
— Не удивляйтесь только!..
— Смелей, смелей, — разрешил Миша, и тогда Ромка спросил:
— У вас богатая библиотека дома?
— Как вам сказать? Неплохая. А что?
— И Цветаева имеется?
— Увы, не имеется.
— А нет ли у вас, в вашем кругу таких знакомых, которые имеют и могли бы продать? Мне очень надо! Помогите, пожалуйста.
Миша теперь понял, что перед ним не скрытое дарование, а страждущий иного плана, однако это не огорчило: не Ромка, так другие найдутся, мир велик. Ощущая себя всеохватным режиссером, то есть устроителем любых эмоциональных порывов и судеб, он охотно поискал в памяти и нашел:
— Есть! Вам повезло. Володя Кукушкин. Как раз тут мы его и можем встретить, он часто бывает в этом кафе.
Они вошли, постояли в очереди к сипящему автомату, взяли по чашечке кофе, притулились — торчмя, на ногах — за высоким столиком в тесном соседстве с прочими потребителями бодрящего напитка. Миша то и дело кивал знакомым бородачам, а Ромка, волнуясь, все спрашивал: не этот ли, верно ли Цветаева еще в целости, и кто он будет — обладатель столь редкого сборника? Отвечая, Миша и успокаивал и тревожил.
— Володя — интеллигентный человек, — повторял. — Он младший научный сотрудник где-то. Вряд ли ему захочется расстаться с такой книгой. Зачем? Состоятельная семья, деньги не нужны. Впрочем, если вы предложите ему хороший обмен…
Потом явился человек, которого ожидал Миша, — тоже творческий, по Ромкиному заключению: в желтом, как светофор, пальто и с пышными бакенбардами прошлого века. Познакомились. Потом Ромку слегка забыли. Миша и этот скульптор вели недоступный чужому понятию разговор о какой-то вакансии в какой-то студии, о дерзновенном новаторстве Александра Шейдина. Ромка давным-давно выпил свой кофе. Удивляясь, как завсегдатаям удается растягивать мизерную порцию на любой срок, он испытывал при том позорное смущение над белым донышком опустевшей чашки.