Высокий, статный кавалерист после Зимней войны стал входить в число «любимчиков» Сталина. Называть их так было, конечно же, глупостью: «сталинский любимчик» – это человек, которому поручались самые сложные и почти невыполнимые задания. И если с ними справлялся, получай задание еще сложнее. Зато провал – и ты уже в опале, и из числа избранных безжалостно вычеркнут. Тимошенко, еще не привыкший часто посещать кабинет вождя, тем не менее, не тушевался, четко доложил о своем прибытии по приказу товарища Сталина, чем вызвал у вождя легкую улыбку: он приказать командарму ничего не мог, потому что не являлся его прямым начальником, но понимал, что подчеркивает своим обращением высокопоставленный им военный.
– Как вы себя чувствуете в роли замнаркома обороны? – задал первый вопрос Сталин. Всего неделю назад командарм Тимошенко стал заместителем Ворошилова и по всем признакам, смена руководителя наркомата обороны должна была произойти с дня на день.
– Осваиваюсь, товарищ Сталин, спасибо за доверие! – маршал отвечал четко, но без подобострастия и угодничества, которое нет-нет да пробивалось в некоторых посетителях. Особенно этим грешили некоторые чиновники еще старой, дореволюционной закалки.
– Я прочитал ваш доклад, посвященный итогам Финской кампании. Скажите, записки комдива Виноградова вам пригодились? – Сталин читал те материалы, которые были отправлены Тимошенко, небольшая проверка командарма на вшивость.
– Так точно, товарищ Сталин. Очень многие мысли и выводы были интересными и своевременными. Некоторые тезисы мне показались слишком поспешными, некоторые не бесспорными. Сейчас группа моих помощников занимается их анализом.
– Жаль, что вы нэ успели проверить их до 23-го февраля.
Сталин жестом указал Семену Константиновичу на место за столом для совещаний.
– Если бы совещание проходило 28-го февраля, успели бы, несомненно. У меня пока еще небольшой аппарат помощников, а привлекать людей, которым я не могу доверять, считал нецелесообразным.
– Да, переносить день Красной армии ради записки комдива Виноградова мы не будем. Это нэ наш мэтод. Я жду вас в последний день февраля[6]… ах, какой вы хитрый командарм, товарищ Тимошенко, я жду вас 28-го фэвраля с выводами по предложениям товарища Виноградова.
Сталин подал сигнал Поскребышеву. В кабинет вошли двое. Впереди шел командарм Григорий Иванович Кулик, возглавлявший Артиллерийское управление Красной армии – это было управление, которое ведало разработкой и внедрением новых видов вооружения. В царской армии ГАУ (Главное артиллерийское управление) ведало не только этими вопросами: оно отвечало за снабжение русской армии вообще, за создание мобилизационных запасов, за своевременные поставки оружия и снаряжения в действующую армию, это кроме того, что все новинки в вооружении и для армии, и для флота проходили через это управление. В РККА справедливо решили, что надо разделить функции. Так Артиллерийское управление по-прежнему занималось новыми видами оружия, а управление Начальника артиллерии – вопросами снабжения, поставок оружия, в первую очередь, артиллерийского, обучения и практического применения артиллерии в бою. Поэтому неудивительно, что сразу за невысоким, но массивным командармом Куликом возвышалась долговязая, похожая на веретено, фигура комкора Николая Николаевича Воронова, Начальника артиллерии РККА.
Между Вороновым и Куликом намечалось серьезное противостояние[7]. Оно началось давно. Кулик, делавший головокружительную карьеру: фактически, с 1926 года возглавлял ГАУ РККА, с того времени на высших и важнейших постах в РККА, с 1939 года – заместитель наркома обороны СССР, отличался безусловной храбростью, вместе с небезызвестным генералом Павловым и Павлом Аллилуевым в 1938 году обратился с письмом к Сталину, указывая на вред от репрессий в командном составе РККА. Он был известен своей храбростью не только в годы первой мировой и Гражданской войн, он был хорошо известен в Испании, где командовал фронтом под Мадридом, но… Но с вместе с карьерным ростом стали проявляться и такие черты характера командарма Кулика, как зазнайство, не желание учиться, самоуверенность, граничащая с самодурством. Если добавить к этому, мягко скажем, злоупотребление алкоголем, то… На Халкин-Голе начальник ГАУ КА умудрился поссориться с Жуковым, во время Финской немало крови попил и у Воронова, и у Тимошенко. Он не был глуп, он перестал воспринимать критику. А это для фигур такого уровня часто заканчивалось трагедией. Но было одно «но», которое пока что держало командарма на плаву: он познакомился со Сталиным во время обороны Царицына, когда был замом по артиллерии у самого Ворошилова. Гражданскую закончил начальником артиллерии 1-й конной армии, так что имел за спиной поддержку еще одного видного кавалериста – маршала Буденного.
6
Небольшая шутка вождя, который сделал вид, что забыл про високосный год и 29-е февраля заодно.
7
Известно мнение Н.Н Воронова: «Г. И. Кулик был человеком малоорганизованным, много мнившим о себе, считавшим все свои действия непогрешимыми. Часто было трудно понять, чего он хочет, чего добивается. Лучшим методом своей работы он считал держать в страхе подчинённых. Любимым его изречением при постановке задач и указаний было: „Тюрьма или ордена“. С утра обычно вызывал к себе множество исполнителей, очень туманно ставил задачи и, угрожающе спросив „Понятно?“, приказывал покинуть кабинет. Все, получавшие задания, обычно являлись ко мне и просили разъяснений и указаний».