Глаза у бабули метали молнии. Вернувшаяся служанка поправила упавший компресс, и бабуля дала опять пострадавшему настойки. Тот закрыл глаза и успокоился.
На разговор с графом бабуля меня не взяла.
— Прости, внучка. Мне предстоит серьезно с ним поговорить, я уж начала сомневаться, заслуживает ли он нашего внимания.
Глава 18
Иларий, граф Басов
Только что состоялся неприятный разговор со старшей баронессой. И теперь я, чтобы привести мысли в порядок, вышел пройтись в сад, подумать. Я понимаю, в чем-то баронесса права. Но как она не понимает, что я мужчина, граф?! Я должен принимать решения, я должен брать на себя ответственность, а не идти на поводу, не участвовать в авантюрах.
По всей видимости, баронесса привыкла командовать, особо не прислушиваясь к чужому мнению. Я подчинялся, пока лежал в постели, но теперь — все! Хватит. Или она прислушивается ко мне, и мы принимаем вместе решения, или… Я бы и уехал. Вот только Дария, Даша. Как только подумаю, что мы расстанемся, сердце сжимается в тоске. Что же делать?
От лжебарона никакой информации. И я уверен — это хитрая бестия. Голова у него, конечно, болит. Но он играет, притворяется, все он помнит и хорошо соображает. Он быстро понял, что просто так ему не выпутаться, вот и выбрал такую тактику. А баронесса пошла у него на поводу. Эх.
А узнать, кто меня заказал, нужно. Только вот как? И как дальше быть с этим субъектом? В столицу везти, так там сообщники, однозначно, найдутся и освободят его. А здесь? Какое здесь расследование и суд? Я пробовал донести до баронессы, что это не игры, что противники у нас очень опасные. Но… Кажется, баронесса осталась при своем мнении, а вот отношения между нами… увы, теперь оставляют желать лучшего.
Да, нужно уезжать. В конце концов, находясь рядом с ними, я невольно притягиваю неприятности и к ним. Уверен, что на этом преследования меня не закончатся. Пока не выведут на чистую воду всех заговорщиков… Вот только не понятно, почему же все так долго тянется. Канцлер же говорил, что дело осталось за малым. И вот-вот заговор будет раскрыт, что многие уже арестованы.
Да, я в отдалении от столицы, но и сюда долетают все новости. А вот об арестах так ничего и не слышно. И невольно в голову приходят мысли: «А на чьей стороне канцлер? Возможно, меня из столицы отослали, чтобы я еще кому-то не сообщил о заговоре? И покушения на меня дело рук самого канцлера?» Я гнал от себя сомнения. Но они возвращались. И нужно серьезнее отнестись к своим сомнениям.
Как мне быть, если канцлер действительно замешан в заговоре и прикрывает заговорщиков? Сейчас есть одна, очень тонкая ниточка — лжебарон. Но, боюсь, не скажет он ничего. Он и сейчас, когда ему плохо, молчит. А как чуть придет в себя, так его вообще не разговоришь. Ну, не пытать же его, в самом деле? Придется опять говорить с баронессой, не хотел пугать их, но придется высказать ей свои сомнения, может быть, тогда она серьезнее отнесется к происходящему. Терять эту, пусть и маленькую, ниточку от лжебарона нельзя. Не простой он исполнитель при таком-то разнообразии документов.
Дария, баронесса Томская
Ох, и серьезные же разговоры были у бабули с графом! Я пыталась узнать подробности, но бабуля шипела на меня и отмахивалась. Я даже собиралась уже обидеться. Не хочу, чтобы меня использовали в темную. Но вот бабуля пришла ко мне, посмотрела серьезно и начала:
— Дария, — если она так обращается ко мне, то это — внимание! — Я хочу, чтобы ты сыграла Лию, и надеюсь, с тобой наш подопечный проговорится. Нужно хоть что-то выяснить про заговор, про то, почему на графа объявлена охота. И еще, только очень аккуратно, и если придется к слову, замешан ли в заговоре канцлер.
— Бабуля, ты чего? При чем здесь канцлер?
— Внучка, боюсь, граф может быть прав, и все очень серьезно. Даже не знаю, как прояснить ситуацию. Во всяком случае, ты не спеши, просто разговаривай с пострадавшим. Для начала важно понять играет он перед нами, или на самом деле сознание его спутанное. Возможно, с тобой, в образе Лии, он проговорится. Я надеюсь, что у тебя все получится. Сыграть ты должна так, чтобы и подозрений у него не возникло. Мы будем в соседней комнате, если что, сразу придем на помощь.
В общем, она так долго и по-серьезному настраивала меня, что я прониклась.
— Когда приступать?
— Да можно и сейчас, я только стражника подготовлю. Виконту и графу пока выдавать тебя не будем.
И я, постояв перед зеркалом минут пять, воспроизведя по памяти образ Лии и убедившись, что все в точности, пошла «на дело».
Петер, или кто он там, лежал с видом мученика, только глазами следил за служанкой и время от времени постанывал.
— О, милый, — я сделала скорбное личико, — мне так жаль. Я за тебя так переживаю.
Служанка замерла, глядя на меня.
— Вы можете быть свободны, — бросила я ей.
А когда та вышла, спросила уже:
— Ты как? Долго собираешься еще отлеживаться?
Лжебарон молчал.
— Ты же понимаешь: не выполним задания, по головке нас не погладят. Сам знаешь, с кем имеем дело!
Лжебарон молчал. И что мне делать?
— Дорогой, ну скажи, хоть что-нибудь.
— Женщина, Вы кто?
— Не поняла. Ты не мог меня забыть!
— Я Вас не знаю.
— Ты что, совсем-совсем ничего не помнишь?
— Почему, что-то помню. Но не все.
— А про задание в отношении графа помнишь?
— Нет. Какого графа? Какое задание?
— М-да. Придется сообщить нашему другу, что ты не в адеквате. И попросить помощи. В любом случае, я за тебя одна отдуваться не собираюсь.
Вот так ни с чем и пришлось уйти.
— Ничего, — сказала бабуля, — завтра повторим. Пока рано ставить на нем крест.
Глава 19
Иларий, граф Басов
Вот все и решилось. Нашло меня послание из поместья от управляющего. Моя матушка заболела, и он просит срочно приехать домой. Так что я, не взирая на опасность, поеду. Да, возможно баронесса права, и это спланированная ловушка на меня, но не поехать я не могу. Ведь речь идет о моей маменьке. Она у меня осталась одна, и кто о ней позаботится, если не я? Виконт тоже отговаривал и предлагал вначале проверить, правда ли это. Но если это правда, а я не поспешу…
О плохом думать не хотелось. И так посыльный с письмом долго меня разыскивал, и просто удивительно, что нашел. Я стал собираться в дорогу. Жаль, что так ничего и не удалось узнать от лжебарона. Тот вроде бы стал выглядеть нормально, и на головные боли уже так не жаловался, но по-прежнему твердил, что ничего толком не помнит. Держали того хоть и в нормальных условиях, но взаперти. Охрана от дверей не отходила.
С виконтом мы договорились разделиться. Я попросил его все-таки съездить в столицу и на месте разобраться в происходящем. А я уже в поместье буду ждать от него новостей.
Меня мучал один вопрос. Я так и не нашел возможности — а может быть, просто смелости — поговорить с Дашей. Как только я оказывался с ней рядом, на меня нападала какая-то робость, я становился неуверенным в себе мальчишкой, толком двух слов не мог связать и от этого злился. Злился на себя, на обстоятельства, в которых мы находились, и не решался поговорить с девушкой. Все оттягивал. А теперь… Завтра я уезжаю. Да, даст Бог, я вернусь к ним в замок. Но вопрос в том, захотят ли меня еще видеть. Старшая баронесса смотрит на меня косо и всячески выражает неодобрение.
А если мне Даше письмо написать? Хорошая идея. Я сел за листом бумаги, представил Дашу, и все слова сразу испарились. Нет, ничего у меня не получится.
Дария, баронесса Томская
— Бабуля, но как же так? Граф уезжает. А мы? Мы просто его отпускаем, и все?
— Даша, это его решение, я пробовала отговорить, но сердцем я его понимаю. Он переживает, беспокоится о матери. А когда речь идет о наших близких, мы о себе забываем.