— Пускай даже Высокой, — поддержала меня Сладкоежка. — Тоже неплохо.
— Горушка не подведет. — Александр Савельевич внимательно посмотрел на нас с Тосей. — Район перспективный… Образцы Сергея заставляют верить.
— Я пойду встречать Краснова! — сказала я нетерпеливо.
— Оставайся с нами, Анфиса! — улыбнулась Тося. — Мимо нас не пройдут. Я по тебе соскучилась.
— Правда, Анфиса, — поддержал Сладкоежку начальник партии. — Куда на ночь глядя потопаешь. Не пройдут они мимо нас.
— Торопыга, оставайся!
— Александр Савельевич, можно мне выучиться на взрывника? Вы сказали, что много зададите канав.
— В поле учиться трудно. Курсы есть специальные. Захочешь учиться, в Москве устрою тебя.
— Не забудьте о своем обещании…
Темнота стремительно шагала по тундре. Александр Савельевич торопился, скручивая проволоку. Мы с Тосей смотрели на его работу и молчали.
— Что-то вездеходчик задержался, — нарушил молчание начальник партии. — Боюсь я ленинградца одного отпускать. Все время ищет для себя приключений: вчера озеро вздумал переплывать. «Почему не объехал?» — спросил я его. «Машина плавает, хотел попробовать». Налетел на камень и застрял посередине озера. А на прошлой неделе в трещину залез, едва выбрался. Машину угробит и сам погибнет.
— Чудной он, — сказала Сладкоежка.
— Не знаете вы Мишу Маковеева, — заспорила я. — Хороший парень! Стихи любит. Сергей ему записывает.
— Он поэт? — спросил Александр Савельевич.
— Сам не пишет, но стихи любит читать.
В темноте раздался гул мотора и лязганье гусениц по камням. Ветер доносил звуки, повторяя их эхом в горах. Вездеход шел через тундру, натужно тарахтя, кроша стальными шпорами камни.
— Голод не тетка, — изрек громко Александр Савельевич и кивнул головой в темноту. — Не знает Маковеев, что Анфиса рыбы нажарила, а то бы прибавил газу.
Вездеходчик выскочил на прямую, слепя глазастыми фарами. Неожиданно остановился рядом с нами. Хлопнула дверка. Вывалился Маковеев и ошалело заорал:
— Сергей утонул! Александр Савельевич! Борис Ермаков за вами послал. Под снежник, должно быть, затащило Краснова!
— Где утонул? Как утонул! — закричал с болью в голосе начальник партии и запрыгал на одной ноге к вездеходу.
— Утонул! — Я заплакала, чувствуя, что теряю сознание. — Не верю, не верю!
Дальше все походило на страшный сон. Вездеход сорвался с места и полетел к Щучьей реке. Маковеев не выбирал дорогу, и мы подскакивали в стальной коробке кузова, как резиновые мячики.
Я сжимала в кармане голубой мешочек с запиской Сергея и боялась его потерять. Слезы лились по щекам и не приносили никакого облегчения. Я клялась Сергею, что через год снова вернусь к Камню, к его холодным и быстрым ручьям и рекам. Буду ходить по его маршрутам, искать медь. Я выбрала единственный путь и не сверну в сторону.
«Сергей, почему я тебя не увидела? Ты должен был, мне все сказать. Я в тебя верила, — шептала про себя, всхлипывая. — Я решила стать геологом. Знай!»
На Щучьей реке перекликались ребята. Вспыхивали и гасли дымные факелы. Тревожно выкрикивали имя геолога, и оно отзывалось в горах и ущельях.
— Сергей Краснов! Сергей! Сергей!
Издалека до меня долетел голос Александра Савельевича:
— Пятиозерное — богатое месторождение. Сергей Краснов его открыл!
Я не вслушивалась в слова начальника партии, потерянно вглядываясь в глухую черноту, вздрагивая от каждого громкого голоса перекликающихся парней, гремящей гальки и рева бешеной реки. Не хотела верить, что произошло несчастье и больше я никогда не увижу Сергея. Он должен жить, должен жить! Прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать готовый вырваться страшный крик. Но боль не заглушила мое душевное страдание. Почему я оказалась так далеко от него в минуту несчастья?
— Нашел! — перекрывая все голоса, закричал в сумасшедшей радости срывающимся голосом Лешка Цыпленков. Голос его сразу набрал силу от сознания выполненного долга и загремел, как горный обвал: — Нашел! Нашел!..
Я выскочила из вездехода и побежала к реке, сбивая ноги об острые камни. Навстречу мне летел тяжелый стук камней, которые течение перекатывало в узком русле, лицо обдали водяные брызги.
Сергей лежал в мокрой одежде на камнях. В темноте серело лицо и руки. Цыпленков хлопотал около геолога, стараясь привести его в чувство. Я растолкала прибежавших раньше меня парней и девушек, упала на колени.