— Шумим? На кухне даже слышно.
— Отстань! — оборвала я Зину и резко отмахнулась рукой. Развернулась на каблуках и направилась в комнату. На кухне не нашлось мне места. Несколько шагов до комнаты успокоили меня. Решила с мамой больше не пререкаться. Надо сосредоточиться. До экзаменов осталось мало времени, а я не выучила даже половины билетов. Так, пожалуй, еще провалишься. Приказала себе не думать о мамином Кузьме Егоровиче. Он и без того уже достаточно испортил мне крови.
Села на диван. Разложила перед собой билеты.
Мама, осторожно смахивая слезы, всхлипывала за столом.
— Ты оскорбила меня, Фисана. Я ухожу к бабушке.
— Я тоже дома не останусь… пойду заниматься в читальню…
— Фисана, ты можешь дуться сколько тебе угодно, но надо нам поговорить… У тебя скоро экзамены… выпускной вечер… Ты же сама сказала — надо покупать белое платье.
— Ничего мне не надо!.. Купи лучше тахту… она нужнее… положишь на нее своего Кузьму Егоровича.
— Анфиса, как тебе не стыдно? — Мама заплакала.
— Ничего от тебя не возьму! Слышишь, не надо мне белого платья! — Я выбежала на улицу. Куда мне идти — не знала. Не могла оставаться на месте, поспешила скорей уйти из дома, на улицу.
Людской водоворот закружил меня, понес по тротуару мимо магазинов, больших и нарядных витрин с зеркальными стеклами.
Около телеграфа стоял высокий парень в широкой кепке с красным шарфом. Жора! Я хотела обойти его стороной, но он заметил меня, остановил, дурашливо растопырив руки, как шлагбаум.
— Алик тебя послал? — спросила я, презрительно сузив глаза и стараясь убежать.
— С чего ты взяла? — Он удивленно свистнул. — Выдумала?.. Твой пижон совсем от рук отбился… Не люблю маменькиных слюнтяев… Ты что нашла хорошего в нем? Не пойму!
— Не твое дело!
— Знамо… А ты чего хлюпаешь? Нос красный, глаза красные… С предками поругалась?
— А тебе какое дело?.. Поругалась… Не поругалась… Лучше скажи, Алика видел?
— Значит, нужен Алик? А ты мне откройся, может быть, я скорей помогу твоему горю… Я ведь жалостливый! — парень попробовал взять меня за руку.
— Отстань, — я откинула его тяжелую руку.
— Не хочешь говорить — не говори… будем молчать! — Жора шагал сбоку чуть сзади меня, тихо насвистывал. Он не обгонял и не отставал.
Постепенно я стала успокаиваться, замедлила шаги. Жора остановил меня вопросом:
— Королева-Несмеяна, ты видела мать Алика?
— Нет.
— Представь, эта толстая маман ругала меня сегодня, что я порчу ее сына. Как тебе нравится? Обидела меня. Это я-то порчу ее сына? Первый товарищ и друг! Я за Алика жизнь готов отдать. Голова у него светлая, как у академика.
— Хорош академик, с физикой не в ладах, — засмеялась я. — Академик выше троек не подымается.
— Мне бы его родителей… таких заботливых… я бы сам академиком стал…
— Жора, а кто твои родители?
— Люди-изверги… мачеха одна чего стоит! Брр! — Он затряс головой.
Жалко парня. У нас с ним, оказывается, одинаковые судьбы.
— Королева, а глаза у тебя на мокром месте! Что все-таки случилось? Ты скажи, может быть, я помогу… Не справлюсь один, с Аликом обмозгуем… Голова у него — палата…
Я остановилась. Пристально посмотрела на Жору. Лицо у него стало серьезным, внимательным. Пропала глупая ухмылка.
— У тебя мачеха… а у меня отчим должен появиться… мама сказала… мы квартиру получили… переезжать должны…
— Дела! — Жора не удержался и громко засвистел. — Понимаю тебя, королева! Хорошего мало… Они все черти рогатые, что мачехи, что отчимы… на первых порах подлизываться будут, а потом зубы покажут! Я знаю!
— Я папу люблю… папа у меня был хороший… Матери отрезала — не хочу видеть Кузьму Егоровича… Ничего мне от нее не надо… Выпускной вечер будет, приду в форме… белое платье пусть не покупает.
— Это ты зря! — сказал Жора заботливо. — Даже в песне поется: в жизни раз бывает восемнадцать лет… На выпускной вечер пойдешь в белом платье. Мы с Аликом это обмозгуем.
— Что обмозгуете?
— Купим тебе белое платье.
— Я не возьму…
— Ты что, чокнутая?.. От матери не возьмет… от нас не возьмет…
— Ну и пусть чокнутая, все равно не возьму!
Глава 5
ГДЕ МОЕ СЧАСТЬЕ?
От каждого дома у нас на сто десятом убегали в разные стороны протоптанные в снегу глубокие канавки. По ним сновали, как челноки, взад и вперед ребята из разных отрядов и партий: вездеходчики, геологи, радисты, завхозы, рабочие.
И, глядя на эти дорожки, я без особого труда узнавала, что непоседливый и беспокойный народ больше всего топал в контору Тюменской геологической экспедиции, на вещевой склад, на почту и в магазин.