— Молодцы!
Я еще не могла поверить, что все обошлось благополучно. Приятно сознавать, что доставила ребятам маленькую радость.
Разгоряченная вышла из палатки, жадно дышала. Мишка Маковеев возился возле своего вездехода.
— Миш, скинь ты, ради бога, самоварную трубу. Не шапка, а смех. Ты не клоун в цирке!
— Аникушкина, почему ты такая настырная? — спросил вездеходчик.
— Такая уж уродилась.
— Думаешь, мороз не завернет?
— Сейчас лето.
— Где лето, а у нас вчера морозило, я воду сливал из радиатора. Без этой шапки нельзя!
— А здорово ты, Малюта, стихи читал… Прямо завидно стало… Ты любишь Блока?
— Понравился.
— Скажи, как дальше будет: «Все в облике одном предчувствую тебя».
— А я откуда знаю.
— Это же Блок! — удивленно сказала я.
— Ты у геолога спроси. Он наизусть знает много стихов, я от него выучил. А Блока я сам не читал, — признался вездеходчик. — Вернемся в поселок, зайду в библиотеку почитать стихи. Сергей хвалил Тютчева. Слышала про такого поэта? Стихи мне всегда нравились. Говорил он, Бальмонт тоже писал здорово!
— А я думала…
— Не люблю врать, тебе правду сказал.
Из палатки выскочила Вера. Растрепанная, с заплаканными глазами.
— Вера, подожди!
Голос мой подстегнул повариху, и она побежала по глубокой колее, вырубленной гусеницами Мишкиного вездехода.
— Постой, — я схватила ее за полу летной куртки. — Постой!
— Ты во всем виновата.
— Я?
— Ты, ты… Танцы придумала… А кому они нужны, зачем ты Сергея подхватила? А Лариска хороша! Как клещ, в него вцепилась. Почему он ей стихи читал? Я сама слышала… Думаешь, мне не обидно?
— Пусть читает, — пыталась я убедить Веру. — Я тоже люблю стихи. Пушкина люблю. Ты читала Пушкина?
— Пусти, надоело тебя слушать! — Повариха вырвалась и побежала.
Вот он какой, оказывается, Сергей Краснов!
Я знала, что геолог увлекался живописью, а теперь к его увлечению должна прибавить и поэзию. Я случайно через Мишку Маковеева вошла в его мир. Это хорошо и плохо. Хорошо, что Сергей читал стихи, плохо — если бы он вздумал проверить мои знания и убедился в полном моем невежестве. Я не прочитала Блока из-за собственной лени. Как здорово это звучит: «Предчувствую тебя. Года проходят мимо. Все в облике одном предчувствую тебя». Строчки взволновали искренностью чувств. Будет у меня настоящий парень, обязательно скажу ему: «Предчувствую тебя».
Надо уговорить Сергея, чтобы почитал стихи. Сколько он их знает? А Верка дура. Самая настоящая дура. Не может геолог быть около нее. Нельзя ему запретить с другими разговаривать. А вдруг я пойду с ним в маршрут? Значит, она меня тоже приревнует? Сергей мне все больше нравился…
В два часа ночи мы вернулись в лагерь. Хаута по-прежнему грызла каменное дно, тяжело била в отвесные откосы двух Братишек.
Над палатками низко пролетела пара уток. Селезень сердито крякнул и опустился на маленьком озерке.
Разговор возник случайно. Мы сидели с начальником партии в камералке. Он просматривал образцы, хмурил брови и много курил.
Я с трудом выносила его молчание. Закончив работу, несколько раз вставала, переходила от стола к столу, но геолог не обращал на меня внимания. Дотянулась рукой до книги и открыла наугад. Вслух начала читать:
— «Тельпосская свита сложена светло-серыми, розово-серыми и лиловатыми кварцитовидными песчаниками, в основном средними и крупнозернистыми до гравелитов. Песчаники и гравелиты часто косослоистые».
Александр Савельевич вскинул голову и выжидающе посмотрел на меня усталыми глазами.
— Понимаешь?
— Нет, — чистосердечно призналась я.
— Анфиса, наука никому легко не давалась, а особенно такая, как геология. Жизнь ей надо посвятить. Бродишь годами по горушкам или пескам Каракумов и умнеешь. Придет время, и ты узнаешь: тельпосская свита с резким углом и азимутным несогласием — на подстилающих породах рифейско-нижнепалеозойского возраста. Кроме кварца и кварцита, отмечаются обломки плагиоклазов. Не буду пугать тебя мудреными названиями. Захочешь учиться, потом сама их поймешь. Присматривайся к камням, старайся полюбить их. Ты взяла книгу по геологии и обрадовала меня. Хорошо, что ты интересуешься. Я рисунки твои видел: рисуешь хорошо.
«Узнал, что они мои», — подумала я, с интересом слушая геолога.
— Анфиса, я забыл тебя поблагодарить… Прошла по моему маршруту… Послала ко мне на помощь товарищей. Я сужу о человеке по его поступкам. Да, да, не удивляйся. Не я это придумал… Кажется, Гегель сказал: человек есть не что иное, как ряд его поступков. Ты вдумайся… Ряд поступков. Оказывается, вычеркнуть из этого ряда ничего нельзя… Первая дружба, первая любовь, первое проявление мужества — это приходит к нам на всю жизнь. С самого детва надо серьезно относиться к тому, что мы делаем, с кем дружим, кого любим!