Потом пришла беда. Потом Лена захотела, чтобы, помимо камина, в доме был еще и Антон. Лена почему-то чувствовала себя заброшенной, сидя у камина. Однажды Лена сказала, что если Антон приходит домой в четыре утра и спит до двух часов дня, это еще не значит, что он гений. А потом еще сказала, что «на бруньках» его потолок. Антон тогда придумывал концепцию для водки на бруньках. Антону хорошо за эту работу платили, и обидные слова эти Лена сказала в дизайнерском свитере «Прада», который Антон купил ей из аванса за «бруньки». Когда Антон сказал это Лене, что свитер на ней, между прочим, куплен за «бруньки», Лена заплакала, сняла и выбросила свитер в окно, и он повис на сосне за окном. Тогда Антон понял, что все кончилось.
Они расстались. Антон жил сначала у Конста, который все равно дома бывал очень редко – он жил на работе. У Конста жить Антону не понравилось, там повсюду были материнские платы и тараканы. Потом Антон попросил у Миши Минке аванс, а Миша удивленно спросил:
– Аванс? За какую работу?
Тогда был кризис, не только в личной жизни Антона Рампо, но и в мировой экономике, и Миша в те дни не запускал никакого проекта.
Антон сказал:
– За будущую, мне жить негде.
Миша Минке был не то чтобы хороший человек, но хороший менеджер, он умел смотреть вперед и делать фьючерсные вложения. Миша дал Антону аванс в полном смысле авансом. Антон стал жить на съемных квартирах. В квартиру родителей Антон не хотел не то что переезжать, а даже показываться там не желал. Потому что его родители обожали Лену. Мама Антона стала набожной после поездки во Владимир. Что там с ней во Владимире сделали, неизвестно. Но она стала богомолкой. Она говорила Антону, что Лена – ангел, посланный Богом Антону, убогому. А папа Антона – фотохудожник Илья Рампо – очень ценил Лену за то, что она была фотогенична, и сделанные им портреты Лены на фоне патефонов, сломанных статуй, июльских сеновалов и прочего декаданса принесли ему «Гран-при» на биеннале в Литве. На основании того, что Лена – фотогеничный ангел, Антон должен был с ней прожить всю свою жизнь. Так считали родители.
Сын Антона и Лены, Василий Рампо, появился на свет за два года до развода его креативных родителей. Появился на свет он с трудом. Была угроза и для матери, и для плода. Антон потом смеялся над тем, что в роддоме, где Лена рожала, Васю называли плодом, как будто Вася – айва. Антон потом, много позже, над этим смеялся, а когда Вася рождался, было совсем не смешно. Антон очень испугался, когда ему сказали врачи, что есть угроза и для матери, и для плода. Антон тогда первый и единственный раз в жизни молился. Антон говорил Богу, что если он, Бог, есть, то пусть он спасет и мать Лену, и плод Васю. Антон тогда уже знал, что назовет сына Василием. Хорошо это как-то, основательно: Василий Антонович. Так решил Антон, когда придумал имя для сына.
Бог помог Антону, и все спаслись: и Лена, и Вася. Когда это случилось, Антон подумал, что люди относятся к Богу нехорошо, потребительски. Обращаются к Богу люди только тогда, когда возникают проблемы. Или угроза для плода. Почему к Богу не обращаются, когда все хорошо? Потому что, а зачем? Когда людям хорошо, они атеисты. А когда плохо, к Богу бегут: «Помоги». А просьбу часто начинают словами «Если ты есть». То есть просят и еще выражают сомнение, фактически хамят: «А есть ли вообще, к кому обращаться тут, алло? Или я зря трачу время?» Даже с Богом люди ведут себя как скоты. Что уж говорить об окружающей среде.
Так думал Антон. А еще он думал тогда, когда Лена и Вася спаслись, что обязательно будет разговаривать иногда с Богом в знак благодарности даже потом, когда будет все хорошо. Но потом он забыл про свое обещание. Не специально, просто было много работы. Угроза для плода прошла, все наладилось, Бог был больше не нужен, Вася рос, Антон видел его всегда спящим.