– Синдзабуро! – укоризненно воскликнула Цуюко. – Какая досада. А как же я?
– Такова жизнь, моя дорогая Цуюко. Синдзабуро, вы даже не представляете, чего она натерпелась от мужчин. Я так за нее переживаю – места себе не нахожу. Так, о чем это я?.. Ах да: женщины очень любят получать наши пионовые фонари в подарок. Не сомневаюсь, ваша супруга тоже такой оценит. Говорят, на Западе мужчины дарят пионы своим любимым, но от наших такого не дождешься. Не поймите неправильно – вы-то ведь наверняка не такой, господин Хагивара! Вашей супруге, должно быть, непросто приходится с тех пор, как вас сократили, – так что самое время сделать ей приятный сюрприз. Согласны?
– Синдзабуро! Как же ранит меня мысль о том, что ты подаришь этот фонарь другой женщине!
– Цуюко, держи себя в руках. Я уверена – господин Хагивара как настоящий мужчина тебя не обделит. Он купит три фонаря! А может даже больше!
Синдзабуро передернуло. «И кто их учил отрабатывать возражения, – думал он. – Чешут языками друг с другом, как будто меня нет. Ну все, с меня хватит».
– Знаете, мне конечно жаль, но никакие фонари я покупать не собираюсь. Мне все равно, что вы подумаете, но без постоянного дохода покупать сувениры – неразумное расточительство. Жена мне за такой «сюрприз» разве что скандал закатит. И будет права.
Вкрадчиво, как ползущая змея, Цуюко зашипела:
– Тогда мы на тебя разозлимся, Синдзабуро.
– Ч-что?
– Мы. На тебя. Разозлимся. – Она смерила его цепенящим взглядом.
– Ну не надо, Цуюко, – протянула Ёнэко. – Ни к чему оказывать на господина Хагивару давление. Пусть он сначала попробует, каково это – обладать нашими замечательными фонарями. Не сомневаюсь, они принесут ему много радости. Господин Хагивара, могу я узнать, где у вас в гостиной выключатель?
Синдзабуро перевел глаза на выключатель, и свет, словно повинуясь гостье, померк. Прежде чем он успел изумиться, фонарь на столе наполнился светом и озарил темную комнату.
На противоположной стене в зелено-белом свечении отразились силуэты гостий Синдзабуро. Он вспомнил, как в школьные времена играл с друзьями в похожую игру – ребята светили себе на подбородок фонариками, стараясь напугать друг друга получившейся тенью. Детские воспоминания вернули Синдзабуро самообладание, нарушенное очередным неожиданным поворотом, который бросал вызов разумному ходу вещей. Мягкое сияние фонаря разливалось в его пионовых узорах и наполняло пространство гостиной. Словно инобытие проявилось в материи – прямо у него на глазах. Нижнюю часть тела посетительниц от взгляда Синдзабуро скрывал журнальный столик – казалось, их тела начинались от ребер и свободно парили в воздухе.
– Вы прям как призр… в смысле, не от мира сего.
Синдзабуро скривился, почувствовав, что сказал какую-то ерунду.
– Мы? Призраки? – Губы Ёнэко исказила ухмылка. Похоже, неловкое сравнение Синдзабуро ей даже польстило.
– А что, если мы и в самом деле… не от мира сего? – Цуюко подняла взгляд и всмотрелась ему прямо в глаза. Ее губы блестели – то ли от слюны, то ли от чего-то другого. Не дожидаясь ответа, женщины захихикали.
Фонарь на мгновение погас и засиял снова.
– Видите, как красиво светит? Замечательная вещь, не правда ли? – Ёнэко и Цуюко одновременно улыбнулись.
– Согласен, но мне он незачем, – ответил Синдзабуро.
Женщины переглянулись и решительно кивнули друг другу. Они снова уставились на Синдзабуро – теперь с пугающей серьезностью.
– Синдзабуро, я погибну, если ты не купишь фонарь, – сказала Цуюко.
– Слышали, господин Хагивара? Милая Цуюко погибнет! – добавила Ёнэко.
– Я не уйду, пока Синдзабуро не купит мне торо! Хочу торо! Делайте со мной что хотите! – Голос Цуюко звучал пронзительно как у ребенка, который вот-вот зайдется в истерике.
– Вот-вот, слышали? – вкрадчиво продолжила Ёнэко. – Только представьте, как будет ревновать ваша супруга, увидев здесь Цуюко. А всего-то и надо: купить фонарь, и мы немедленно исчезнем. – Пока ее спутница продолжала увещевания, Цуюко косилась на Синдзабуро.
– Я ясно сказал: не буду ничего покупать, – твердо заявил Синдзабуро. Чем активнее действовали оппонентки, тем легче ему было сохранять спокойствие.
– Ты слышала, моя дорогая Цуюко? Забудь о нем – видишь же, у него гнилое сердце!
– Нет, госпожа Ёнэко. Я верю в моего Синдзабуро. Он добрый человек.
– Господин Хагивара! Вы слышли? Это ужасно… трогательно…
Наблюдая за разворачивающимся фарсом, Синдзабуро не мог не оценить командную работу этой парочки. Ёнэко блестяще отыгрывала роль «доброго полицейского». Без нее Цуюко была бы гораздо менее убедительна. Их тактика шла вразрез с общепринятыми методиками продаж – и нельзя было не признать, что в их поведении было нечто угрожающее. «Видимо, совсем отчаялись», – думал Синдзабуро. Отчаялись, потому что никто ничего не берет. Он даже подумал, не купить ли ему этот чертов фонарь просто из жалости. Но стоило только представить реакцию жены, как соблазн быстро улетучился. Последние пару лет ее предпочтения в интерьере сводились к скандинавскому минимализму, и традиционные японские фонари интересовали ее меньше всего.