Наблюдая за этой процедурой из своего домика, я каждый раз поражаюсь. Мне совсем не свойственна одержимость – а эти женщины как раз напоминают мне некоторых приятельниц, которые на чем-то зациклены – будь то фигурное катание, какая-нибудь поп-звезда, хобби, да что угодно. Внутри себя эти люди постоянно чем-то горят. Мне кажется, японские женщины особенно склонны к обсессиям. Стоит им чем-то увлечься – и ни о чем другом думать они уже не могут. Они отдаются этому без остатка. Вкладывают всю душу. Тратят кучу денег, постоянно что-то про это читают, идут на все, чтобы оказаться к объекту ближе. В них чувствуется настоящая страсть.
Давайте представим, что происходит, когда такая женщина с той же страстью влюбляется, допустим, в коллегу по работе. Она уже взрослая, поэтому совершать безрассудные поступки, воспылав страстью, она не может – так что энергия остается нерастраченной. Может, поэтому они и ходят на могилу к Осити. Хотят отдать должное своей сестре по разуму, которая пренебрегла всем и позволила страсти обуять себя, за что и оказалась на костре. Наверное, они считают, что именно Осити по-настоящему понимает, что за пламя бушует у них внутри. До чего же трудно гасить этот огонь внутри себя, когда страсть разжигает его с новой силой… До чего же ограничена жизнь взрослого человека!
Когда я только начинала работать в храме Осити, сама идея молиться о счастливой любви кому-то, кого сожгли за чрезмерную страсть, казалась мне безумной. Но наблюдая за посещавшими храм «тройками», я стала гораздо лучше понимать, что ими движет. Приходя сюда, эти женщины ощущали свою связь с Осити, проходящую сквозь разделяющие их века. Я даже подумала, что мне повезло работать именно в этом храме, где собираются все современные Осити.
Все разошлись, и на территории храма никого нет. Я выхожу из своего домика и быстро обхожу двор – убедиться, что все в порядке. Подхожу к могиле Осити и сметаю листья, которые на ней появились. Изморось прекратилась, но небо все еще пасмурное. Вдруг я замечаю, как по ведущей к храму тропинке идет пожилой мужчина – я проскальзываю обратно в домик, словно никуда и не собиралась.
Устраиваясь на подушке, я обнаруживаю, что не выключила радио. Священник оставил мне старый ярко-красный приемник, чтобы я пользовалась им, когда посетителей нет. Голос диктора из динамика рассказывает о том, что в одном исследовательском институте пропал скелет. «Полиция занимается установлением личности таинственной женщины, запечатленной камерами наблюдения». Новостной выпуск подходит к концу, и я выключаю приемник.
Скелет? Я недоверчиво качаю головой, протирая рабочий стол. Слова «таинственная женщина» рисуют в моем воображении образ длинноволосой незнакомки в тренчкоте и темных очках. Интересно, а как она выглядела на самом деле? И зачем ей до того понадобился этот скелет, что ради него она стала грабить институт? Странная новость, конечно. Но странные вещи время от времени случаются.
В домике появляется пожилой мужчина. Я отодвигаю окошко, и он протягивает мне свой альбом. Я замечаю у него на лице выражение легкого беспокойства: «Ну ведь не она же будет делать мне каллиграфию?»
– Минуточку, – тихо говорю я. Макаю оттиск в чернила, делаю отпечаток на листе бумаги, беру кисть. Мужчина отходит на пару шагов и ждет, нетерпеливо поерзывая. В углу я проставляю сегодняшнюю дату, каллиграфически наношу иероглифы храма, накладываю сверху другим листом для промокания.
– Вот, пожалуйста, – посомневавшись, обращаюсь я к мужчине, который тем временем отошел немного назад. Я возвращаю ему альбом сюинтё[29], а он передает мне три сотни иен, благодарно кивает и идет к выходу. По дороге мужчина открывает альбом, чтобы рассмотреть новую печать в нем. А рассмотрев, удивленно оборачивается на меня.
Пока есть свободное время, я решаю сделать запасы. Я обратила внимание, что у нас почти закончились запасные странички – такие мы даем тем, кто пришел к нам без сюинтё, чтобы они потом смогли вклеить ее на нужное место, – и решила, что неплохо бы сделать еще.
Я сажусь за инструменты и начинаю наносить каллиграфию на эти листочки. Тем временем ко мне заглядывает жена священника – посмотреть, все ли у меня в порядке.
– Кто-то из посетителей сделал нам подарок. – Она кладет на краешек моего стола маленькое, завернутое в бумагу пирожное и ставит чашку зеленого чая, довольно глядя на меня. – А знаешь, в твоей манере каллиграфии есть нечто особенное. Ты не просто технично пишешь – ты делаешь это со всем сердцем, страстно. Я бы даже сказала – хищно. Короче, правильно говорят – нельзя судить книгу по обложке.