– Да, пожалуй, это вариант. – Женщина поднесла бледную ладонь к щеке – такой же белой – и ее лицо приняло мечтательное выражение. Эта поза придала ее образу нечто девочковое – разве что серебряное кольцо с большим сияющим изумрудом на среднем пальце выбивалось из образа. Я вспомнил фотографии из газет, где рекламировали ювелирные магазины. Теперь такие объявления редко увидишь. Едва научившись пользоваться ножницами, я стал вырезать украшения, которые были засняты – даже совсем крошечные. Кольца с резными краями давали мне возможность блеснуть мастерством обращения с ножницами. Выбрасывать вырезанные драгоценности я никому не позволял – вместо этого хранил их в жестяной баночке из-под печенья. А как-то раз я преподнес маме подарок: рубиновое кольцо, которое мне удалось вырезать особенно аккуратно. Мама, кажется, искренне порадовалась.
– Да, пожалуй, так будет лучше всего. Тогда я поеду к вам, как все закончится – хорошо? Видите ли, я хотела бы побыть здесь до последнего момента.
– Конечно. Мы будем вам очень рады – спасибо!
Не успев толком сообразить, что делаю, я поднялся на ноги и отвесил ей низкий, почтительный поклон.
– Ну что вы, что вы! Это я должна благодарить вас за то, что вы собираетесь приютить старушку вроде меня.
– Нет-нет, не стоит.
Она мимолетно улыбнулась – наверное, наш разговор казался ей забавным. Но я знал, что она просто не знает своих истинных способностей. За эти годы я встречал немало замечательных женщин и пришел к выводу, что они постоянно себя недооценивают. Даже когда те, кто хорошо знает, на что способны, привыкли скромничать.
Я сел и с легким смущением почесал затылок. Мы перекинулись еще парой фраз, прежде чем она вдруг заявила:
– Господин Тэи, а вы блестяще говорите по-японски.
– Спасибо, – сказал я, отводя взгляд и замечая, что ресторан уже открылся.
Я вырос в Японии, так что мой японский мало чем отличается от того, как говорит средний японец. Тем не менее мне часто делают этот комплимент, который обычно слышат иностранцы – видимо, дело в моей заметно неяпонской фамилии и в моей внешности.
В подростковые годы я часто чувствовал себя отвергаемым из-за этого, но в какой-то момент перестал придавать значение. И тем не менее мне всегда казалось очень странным, что сам ты можешь чувствовать себя таким же, как и твой собеседник – но это вовсе не значило, что собеседник, в свою очередь, видит тебя таким же, как он.
Я предложил забрать ее из отеля, но она заверила меня, что отыщет нас сама, если у нее будет карта, и я не стал ее переубеждать. Протянув ей ксерокопию карты, где было отмечено расположение офиса, я встал и поклонился еще раз – а она помахала мне рукой. Я спросил, как она собирается провести остаток дня, – она ответила, что, поскольку здесь становится шумно, она, скорее всего, пойдет наверх, сядет там за стол и продолжит читать свою книгу. Наверху имелся небольшой уголок с тремя деревянными письменными столами, который, по ее словам, уже много лет был ее любимым местом. Столы были отделены друг от друга перегородками – каждый стол со своей лампой, – и она всегда чувствовала себя по-особенному, находясь за одним из них.
Направляясь ко входу, я обнаружил, как много людей съехалось в отель: они просили сотрудников сфотографировать себя на память, прогуливались по залам, сидели в мягких креслах и общались друг с другом. Становилось ясно, что они действительно будут скучать по этому месту – теперь я вполне понимал, почему. Ведь с ним их связывали особенные, теплые чувства.
Я обернулся и поймал в окружающей суете взглядом женщину, с которой только что говорил: она, как и обещала, поднималась по лестнице. Издалека она выглядела совсем как маленький ребенок. Появится ли в этом отеле новый дзасики-вараси[30], новый домовой, когда она отсюда уедет? Я от всего сердца надеялся, чтобы так оно и было. Может, она даже вернется сюда, когда работы завершатся. Как бы там ни было, на время ремонта она станет оберегать другое место.
Одно из моих самых ранних воспоминаний – ощущение растерянности из-за того, что в мире живет такое множество людей. Будучи маленьким ребенком, я искренне беспокоился о том, не взорвется ли наша планета. Впрочем, боялся я напрасно. Как оказалось, половина людей, которых я встречал, уже не принадлежали этому миру.
Не знаю почему, но я всегда мог видеть не только живых, но и мертвых. В детстве этот факт повергал меня в полное замешательство, пока, будучи подростком, я не открыл для себя фильм «Шестое чувство». «Ага! – помню, подумал я. – Да это же про меня!» (Разумеется, я не про героя Брюса Уиллиса.) С того момента я стал учиться жить со своим талантом.