Антонио Балдуино, которому лишь изредка приходилось спускаться в город, да и то ненадолго, потому что тетя всегда торопила его и не давала глазеть по сторонам, казалось в эти вечерние часы, словно вся жизнь города проходит перед ним. Он прислушивался к таинственным шорохам, волной поднимавшимся по склонам холма, и чувствовал, что каждая жилка в его теле бьется в такт этим незнакомым звукам, звукам жизни и борьбы. Ему казалось в такие минуты, что он уже взрослый, что он живет такой же кипучей жизнью, как все эти люди там внизу, что он тоже должен каждый день куда-то спешить, за что-то бороться. Его глаза блестели, и не раз хотелось ему сбежать вниз, взглянуть поближе на великолепное зрелище жизни города в эти сумеречные часы…
Дул ветер, резкий и холодный. Но мальчик ничего не чувствовал. Он всё прислушивался к шуму внизу, становящемуся всё громче и громче. Смех, крики, пьяные голоса, обрывки разговоров о политике, тягучее пенье нищих «подайте, бога ради», звон переполненных трамваев — ничто не ускользало от него. Медленно, капля за каплей, он с наслаждением пил жизнь города.
Как-то раз он был потрясен до глубины души. Он так и остался стоять, весь дрожа, когда услышал… Там внизу, в темном городе, кто-то плакал, какая-то женщина, и слышны были голоса людей, которые ее успокаивали… Антонио Балдуино слушал этот жалобный плач, пока скрин проходящего трамвая не заглушил его. И когда плач затих, он постоял еще с минуту, затаив дыхание. Но женщину, верно, уже увлекли куда-то, больше ничего нельзя было различить. Он задумался и целый день потом вспоминал об этом; ему даже есть не хотелось, а вечером он не пошел играть с товарищами. Тетя сказала:
— Просто непонятно, чем забита голова у этого мальчика… Он или дурак, или хитрец, каких мало…
Иногда по улицам проезжала, гудя, «скорая помощь». Антонио Балдуино, восьмилетнему мальчику, страшно хотелось узнать, что случилось, куда она едет, кто там страдает и почему…
Он не отрываясь глядел на ряды фонарей: что же творится там, в полосе света? В такие минуты ему очень хотелось сделать что-нибудь приятное другим негритянским мальчишкам, жившим на холме Калек. Если бы кто-нибудь из них подошел к нему сейчас, Антонио Балдуино был бы с ним ласков, не толкался и не дрался бы, как обычно, и не ругался бы дурными словами, которым рано выучился. Он дотронулся бы рукой до жестких курчавых волос друга и прижал бы его голову к своей груди. А может, и улыбнулся бы. Но мальчишки были далеко и совсем даже не думали об Антонио Балдуино. А он был один и глядел на огни. Он различал силуэты людей, проходящих мимо. Мужчины и женщины… Наверно, вышли на прогулку. А позади, на холме, перекликались гитары, негры собирались группами, поболтать. Старая Луиза кричала:
— Бальдо, иди обедать!.. Прямо беда с этим ребенком…
Тетя Луиза заменила Антонио Балдуино отца и мать. Об отце мальчик знал только, что звался он Валентим, что был отчаянный храбрец и в молодости участвовал в крестьянских войнах, что очень нравился женщинам, что много пил и как-то, когда был очень пьян, попал под трамвай и погиб. Всё это Бальдо знал по теткиным рассказам — она часто вспоминала брата и говорила о нем с соседями. И всегда хвалила:
— Такой был красавец — засмотришься! Но зато уж и задира, и пьяница, каких мало…
Антонио Балдуино слушал и молчал. Отец представлялся ему настоящим героем. Он-то уж, наверно, всегда бродил по оживленным улицам в час, когда зажигались огни. По рассказам старой Луизы, по случайным эпизодам, которые она припоминала, мальчик пытался представить себе отца.
Мечта рисовала ему отца решительным и бесстрашным, совершающим героические поступки. Антонио Балдуино смотрел на огонь и всё думал и думал: какой же он был, отец? Все подвиги, все романтические приключения, о которых когда-либо слышал, он приписывал отцу, а иногда даже уверял, что его отец и не на такое был способен! Когда он играл с другими негритянскими мальчиками и те спрашивали его, кем он хочет быть, Бальдо говорил:
— Я хочу быть, как мой отец…
Товарищи подтрунивали над ним:
— А что ж такого особенного сделал твой отец?
— Разное…
— Да уж, наверно, он не смог бы целый автомобиль одной рукой поднять!
— Не смог бы? Да он целый грузовик поднимал…
— Грузовик?
— Доверху набитый…
— Да кто ж это видал, Бальдо?
— Тетя моя видала… Вот спроси ее! А если не веришь, то лучше скажи прямо и выходи драться…