Ее сжигали, сжигали на костре языки пламени из дров деревьев, выращенных на самобичевании и вине. И руки обвязывались веревкой из высеянных трав сомнений и ненависти, по которым она не раз ходила, режа ноги. Тогда они секли ее под горящими лучами солнца, обливающего голову жарой, желая свалить на зеленые лезвия травы, чтобы корни деревьев, жадно дожидавшиеся своего часа, зарыли глубоко в землю, заключив в клетку, где будет только пустота и темень. Все, чего она осталась достойна после мыслей, действий, желаний, от которых она бежала все время и которые наконец нагнали здесь, под землей. От которых сбежала и с которыми умрет.
— Фося.
Она подняла взгляд, увидев перед собой Шарафа, Эрс и дракона, чего-то выжидающих от нее.
— Киншал, — и Сертан показал на короля драконов, перед которым стояла стража, державшая в зубах лук и меч.
Сосредоточившись, она вытащила кинжал из ножен и отдала последнему стражнику. Три дракона приопустили шеи, кивнув и скрылись в тёмном тоннеле.
— В чем суть? — наконец спросил Амик Аус, обратившись в Шарафу.
— Понимаете, если у вас есть шаман, он мошет нанести саклятие на орушие чтобы мы его не снимали, пока не выполним садачу, а пока орушия на нас, мы не мошем рассказать никому о вашей истории.
— Мудро, — прогремел дракон. — но сделать это будет не просто.
— Мы понимаем, — продолжал объяснять Шараф и голос его затихал в отдалении, пока не превратился в эхо каменного тоннеля и не исчез за тихим стуком каменных дверей.
Перед ней колыхались в утреннем сиянии зеленые прерии гор. Ветер развивал темные локоны, пытаясь закрыть глаза. Она не должна была подвергаться мыслям, но постоянно думала лишь об одном. Овитая корнями под землей она лишь могла вспоминать. «Опять ты во всем виноват?», «Почему ничего нельзя сделать нормально?», «Шараф!», «Это был риторический вопрос», «Чтобы останавливать слабаков», «Ты слышишь?», «Если это сирена, я не удивлюсь», «А знаешь почему ты не уходишь?», «Все таскаешься за Эрс!», — и мысли роились, бежали по коже словно тараканы, заползали в мозг и образовали целые темные, огромные, поблескивающее панцирями, колонии, в унисон быстро шевеля тонкими усиками, щекотливо перемещаясь по стенкам черепной коробки, останавливаясь, доедая крошки мозга и поводив усами, вновь отправляясь бегать по стенкам в поиске еды или смерти.
Сколько тогда она думала о Эрс? Что она представляла себе в их отсутствие, но в их головах и мысли не пробежало о подобных вещах. Даже оставив ее у горы, они не хотели избавится от нее, а лишь ждали, когда она придёт. И почему она осознала это только сейчас?
Бледная рука тронула каменный пол. Фося устроилась на каменном обрыве, болтая ногами в воздухе, все посматривая на, тянущиеся в низу, зеленые моря трав и полевых цветков. Чудесный край, место спокойствия и никакие тревоги не колышут здешнюю траву и горные, зеленеющие склоны. Теплый ветер все время гладит листья на ветках деревьев и подталкивает птиц, в полете набирающих высоту и дарящих свое пение голубым, утренним небесам. Она могла бы здесь остаться и больше не думать о прошлом, не трогать душу настоящим и не нестись в будущее.
— Фося? — она обернулась и увидела Эрс, стоящую возле каменных дверей, с тихим шорохом закрывшихся. — Что ты здесь делаешь?
Она подскочила, отошла от обрыва на шаг, но Эрс подошла чуть ближе, чувствуя неладное, спеша задать, скрепляющиеся в звенья, вопросы. Она двинулась в ее сторону, давя правдивой, сияющей аурой, натягивающейся на воздух вокруг, сплющивая его, выжимая кислород. Нога подвернулась, Фося отшагнула и почувствовав пустоту, распахнув глаза, с порывом ветра, слетела. Вместе с вскриком она почувствовала руку, ухватившую ее и крепко сжимающую кожу. Эрс, уперевшись другой рукой о камни, пятилась на коленях и с усилием вытягивала ее на каменный пол. Рубаха, а затем и темные брюки прошуршали по каменному полу, отдаляясь от срыва, открывающего срезанный вид на зеленые горы и вечное небо.
Выдохнув, пытаясь восстановить дыхание и успокоить сердцебиение, Эрс обернулась, взглянув на бледное лицо Фоси.
— Это что еще такое? — с укоризной спросила она. — Мы тут собирались, шли, скакали, плыли и взбирались на горы, ради этого? — и она яростно махнула рукой в сторону зловещего обрыва.