— Давай так…, — но не успел он договорить, как Эрс опередила, медленно проговорив:
— Соберем все кусочки и потом склеим? Будут как новые.
Собеседник замешкался, понимая, что эту идею предложили уже до него.
— Нет! — поспешно воскликнул он. — Давай мы соберем любого дракончика, привезем домой и склеим, поставив на полку к остальным, а все что останется, зароем у входа в дом, как плохие воспоминания. Хочешь?
Девочка подумала.
— А где же мы найдем остальные?
— Я тебе их сделаю! — звякнув рыбками в ведре, папа подскочил, поставив ведро на чернеющие остатки древесины, вперемежку с землей. Только сейчас она смогла рассмотреть, как в ведре уместились его любимый звонок для двери с рыбками, несколько уцелевших тарелок, кружки, крынки и немного осколков. — Давай, вы тут уже что-то собрали, да? — он взглянул на собранную кучку. — Кого хочешь собрать?
— Ну, давай Кааваля! — она протянула, четкие, местами зеленые, кусочки перепачканными руками и сбросила в общее ведро
После они собрали колющиеся осколки от оставшихся дракончиков, вырыли небольшую ямку у чернеющих, деревянных обломков дома, сложили их и зарыли сыпучей землей. Из колодца папа принес воды и полил зарытую ямку.
— Пусть на их месте вырастут только хорошие воспоминания.
— Да, — кивнула девочка и, посмотрев на высокого отца, в предутреннем солнце, добавила: — и не будет плохих.
— Не будет конечно, — и одним движением рук, он закинул ее себе на плечо, придерживая одной рукой, под звонкий смех. — Ну что, идем?
— Идем!
И, подхватив, звякнувшее рыбками, ведро, они направились в сторону, ожидающих беженцев, телег с лошадьми, тихо бьющими копытами о подпаленную землю.
Треск. Она открыла глаза. В лунном свете, развив черные, тонкие щупальца, длинная стрела, сияющая в лунных лучах, гордо и победоносно вздымалась над серой, пыльной, треснутой черепушкой. Эрс подняла голову, взглянув на темнеющее небо. Звезды ехидными искорками кололи ночное небо под наблюдением луны. Слышалась только тишина, редкий, но слышимый шорох треплемой травы и уханье и воркование горлиц где-то далеко в лесу.
— Эрс, — послышался знакомый голос.
Со стен проделанной ямки посыпалась пыль и сухая земля, но девушка не обернулась. Она замерла, легла рядом со стрелой, пронзившей огромный череп, скрытый землей и больше не двинулась. С шорохом и тихим постукиванием камешков, скатывалась и разлеталась в стороны, земля. Вскоре, послышался железный шорох, лязг, позвякивание и оглушительный треск, заставивший Эрс открыть глаза. Рядом с вытянувшейся, но уже покосившейся в сторону, стрелой, оказался серебристый, сияющий под луной, кинжал со знакомой ручкой за которую держалась бледная рука. Фося расцвела победоносной улыбкой то ли от того что смогла привлечь ее внимание, то ли от чувства единства, которое она несомненно ощущала. Нет, не ощущала, она знала его, жила с ним, думала о нем и не могла освободиться от его клетки, и понимала ее как эльфы, понимают нимф, как драконы понимают свободных птиц, как ветер понимает листву, не представляя своего существования без нее. Так и они не представляли себя без этих мыслей, без воспоминаний и переживаний.
— Я не видела костра на месте старой конюшни, не знаю, что происходит с эмалированными украшениями в пожар…
Она слышала. Тогда, когда история была рассказана вскользь, за чашкой чая на дубовом столе. Она услышала. Эрс думала, она не слушает, глядя в чернеющее дно чаши. Нет. Она не просто слушала. Она видела. Видела клубья дыма, несущиеся от крон сосен, тянущий запах гари в мелкую деревушку, вытягивая его по улочкам, вдоль заборов, к грядкам. Видела, с треском и стоном, падающие, многовековые деревья с опаленными, оранжевыми кронами. Видела набегающий народ, окружающий крону, выплескивая на нее воду из мелких ведер, слышала молитву пожилых, черчущих в воздухе витиеватый знак из раза в раз, всхлипывая и продолжая шептать, приложив руки к груди, покачивая головой. И в их, слезящихся от горя и воздуха пожара, глазах, изрытых морщинами, отражалась угасающая надежда и мольва о спасении.
— Карн, а как ты думаешь, — деревянная ложка возилась в шероховатой, глиняной посуде, перемешивая рагу. — что там, за лесом? Что со сгоревшей деревней?
— Да не знаю я, — убрав за спину темные, завязанные в две косички, волосы, бросив в окно взгляд зеленых глаз, собеседница, проронила только: — Плохо все.