Она вернулась к сероватой странице с фотографией, на которой изображался знакомый, полупушистый силуэт, пролетающий в светлых небесах. Мелко написанные, длинные столбцы рассказывали о пролетевшем мимо города, драконе, который, к счастью, не планировал беспричинно нападать на селение. Ученные ссылаются на древний вид серебристых драконов, что предотвратило поимку и преследование существа. Дата говорила о съемке сделанном вчера днем. Тень дракона никогда не морочила голову читателям насчет даты съемок и отличалась честностью в этом плане.
Эрс задумалась. Ступеньки медленно плыли вниз. Первая, вторая, третья. Странно, ведь совсем недавно она нехотя уходила из офиса, а теперь, с таким же нежеланием возвращается в квартиру. Ее мгновенно посетила мысль, но она отогнала ее, как можно скорее взбежав по оставшимся ступеням, порывшись в котомке, найдя ключи, открыв дверь и тут же, с такой яростью, словно это были те самые мысли, выбросив газеты в корзину у порога. Обувь, рубашка, брюки — в стирку, платье, скрипнувший корсет, кухня, чайник, стул. Тишина.
И тишина здесь была другой. Понятно, она никогда ее не любила, но могла в ней находится хотя бы недолго. Нет, теперь она не чувствовала тишины, она слышала пустоту, пытавшуюся задушить ее вакуумом из черноты. Тишина для нее была в пении птиц на рассвете, в солнечных лучах, подсвечивающих тонкую хвою веток, в размеренном, успокаивающем, многократном стуке копыт по земле, шуршащей травой и сухими иглами сосен, по каменой кладке гор, по валунам холодной реки, перекатывающимся и глухо стучащим где-то под буйным течением. Она не могла слышать тишины без шумного шороха, обеспокоенной ветром, травы, усыпанной вереском, ветками синеющего цикория, пушистыми пучкам бистроты и желтеющими сердцевинками, астр на тонких стеблях. Не чувствовала тиши без пения горлиц и тихого покрякивания уток в пруду, без шумного, безудержного всплеска и перекатывания волн в бегущей реке, не могла почувствовать ее без шелковой ленты прохладного, но пахнущего травами, ветра, треплющего лошадиную гриву.
Все здесь было по-другому, иначе. Она взглянула на стену, где остался след. Не верится, что когда-то она могла существовать здесь без всего, довольствуясь городом и разбитой скорлупой глиняной чаши. Тишину пронзил знакомый звук трели. На мгновение показалось, что мир услышал ее и кухня зацвела мириадами полевых цветов, покрылась густотой деревьев и в комнату хлынул запах свежести предутреннего леса. Она в нетерпении обернулась. На плоскости деревянной столешницы, на конфорке, пылая ровной, обжигающей шкафы, туманной струей, ревел чайник. Нет, чуда не случилось. Она выключила плиту, заварила чай и села за стол, услышав равномерный стук. Стрелы в колчане передвинулись, упав на другую сторону.
Эрс стянула с плеча лук, осмотрев деревянную основу, искусно выточенную из узоров, образующих проемы в массивном оружии. Вот оно, единственное оставшееся воспоминание о путешествии и нелегком пути, что они проделали. Солнце за окном, достигнув пика, медленно снижалось. Так не может продлиться вечность, Эрс! Верно. Она поднялась, закинула лук на плечо, затянула обувку, привязала котомку к поясу и выскочила за дверь.
Рынок шумел в послеполуденном мареве. Солнце опаливало крытые тканями, ларьки, распространяя духоту на горячие дорожки, проходящие мимо маленьких лавок. В солнечных лучах блистали доспехи, мечи, шли корзины и ящики с овощами, ткани и одежда, лампы и изолента и наконец, то, что она искала так долго. Здесь, жар солнца, казалось, стих. Со всех сторон покупателей окружали широкие и тонкие, колючие и гладкие, блестящие и вьющиеся литья и цветы. Одни их них переливались плодами, другие, в редких, ленивых потоках прохладного ветра, сыпали на пол семена. Жаль, только этот раздел всегда оставался недооцененным покупателями, но, зато тут всегда были низкие ценники. Девушка подошла к одному из прилавков, всматриваясь в причудливые очертания темно-зеленых листьев и растений, укутавшихся в тень, за пустым прилавком.