Чуть дальше виднелась крохотная душевая с проржавевшим, подтекающим душем и пластинкой мыла, которая казалась, вот-вот расколется.
— Снаешь, Фося и правда согласилась, — прозвучал голос, сливающийся с шорохом воды. — Просто, мы снаем, какая она, верно?
— Не любящая соглашаться? — Эрс отвлеклась от поблескивающих стекляшек у окна. — Я бы поехала в тот город самостоятельно и опросила людей, просто без вас было бы совсем не так весело.
— Но, если бы ты поехала одна, все было бы не так. Ты была бы слая или расдрашенная, уш я-то знаю, что происходит, когда срываются планы. И ты сюда пришла для того, чтобы убедиться, что поедешь не совсем одна, это ше скучно, верно? — Шараф, вытерев тряпкой, схожей на шторы у окна, посуду, принялся складывать ее в скрипящие шкафчики. Закончив, он осмотрел свое творение и закрыв шкафы, обернулся к девушке. — Ну, а теперь вытащим спящую Фоську из ее норы и в путь!
Глава 3
Вагон пошатывало из стороны в сторону. В полуоткрытых окошках шумели, грохотали колеса и свистел ветер. Поручни и двери поскрипывали, а под ногами шуршал, покрытый темно-синей резиной, пол. По бокам прохода, на первом этаже расположились стены из ног, обуви, кроссовок, ботинок, подолов платьев и мантий, брюк и юбок. Чуть выше виднелись руки: покрытые чешуей, щитками, перчатками. Некоторое из них что-то держали, другие рисовали в воздухе причудливые узоры, иные покоились на коленях. Еще выше расположились и хозяева рук. Мордочки, самых разных оттенков, украшенные наростами, неподвижные змеиные головы, которых отличал от статуй только нервно высовывающийся язычок. Встречались в рядах и остроухие эльфы, с кожей светлой, как лунные лучи и темной, как затухающие угли. В простых нарядах, покачивались люди-коты.
Многие говорят, что беспородные похожи друг на друга и много не стоят, как рабочая сила, но Эрс внесла бы корректировку в изложенные мысли. Да, «дворовые коты», как их называла знать, имели в себе схожие черты. У них не густая шерсть, не яркие глаза, в частности, не привередливы к еде и привыкли к обычной жизни. Но в то же время, они хорошие родители, зачастую в семье от трех до десяти таких же котят. Одни родители без устали трудятся на предприятиях, чтобы прокормить семью, другие уже обучают детей, но среди семей никогда не появиться зависти или гонки за достижениями. Они стараются помогать друг другу в трудные времена и могут даже жить несколькими семьями, деля кров и еду.
В каждом можно найти что-то хорошее. Даже в том одиноком орке, прислонившимся к стене у дверцы вагона. Может сейчас он думает о семье, что ждет его дома? О детях, что, недослушав сказку, побегут ему навстречу. О родных стенах, знакомых лицах, о радости, умиротворенности и любви? Но, как выяснилось, многие не хотят задумываться, принимать все так как есть и соглашаются с мнением авторитетов. Да, это так и это печалит тех, кто пытается показать окружающим правду. Многие просто закрывают уши и уходят прочь. Как и Шарафу не удастся убедить Фоску, а ведь в его словах есть истина!
— Ты ше снаешь, что всегда опасдываешь! — чешуйчатый хвост бил ногу ближайшего соседа, отчего человек отстранился от Сертана, соблюдая дистанцию длинной в сидение.
— Да, знаю, — Фося отвернулась от собеседника, рассматривая обувку пассажиров.
— Ну тогда скаши уше, что мы были правы! — А Сертан все пытался добиться от нее заветного признания. Но, можно с уверенностью заявить, что их он не дождется. А все из-за любви к спорам.
Причем, у них всегда образовывался треугольник к этой, неоспоримой, «любви». Именно из-за этого разногласия могли продолжаться вечность. Так и происходило, они ссорились, когда пришли к метро, когда подошли к турникетам, даже когда полицейский рассматривал, что у Шарафа в котомке и продолжался этот спор до сих пор. Даже шесть станций их не успокоило. Нет, была некоторая передышка по середине поездки, но она скорее всего нужна была для подбора веских аргументов, хотя маскировалась под обиду. У обоих. Одновременно. Но вскоре спор возобновился и причиной этому было брошенное Фоськой: «Нет, я не виновата!», — и понеслось… Кажется, скоро у всех пассажиров этого вагона завянут уши!
— Так тяшело?
На его вопрос Афосия только фыркнула, так и не обернувшись.
— Просто скасать: «Да, вы были правы!»
— Правы, что вломились ко мне в квартирку?
Шараф поднял лапы, воскликнув:
— Это были экстренные меры! Эрс бес тебя не пошла бы, — и словно усомнившись, Сертан высунул мордочку, посмотрев на Эрс и спросил: — Правда ведь?
Она кивнула.