― Слезь с меня, ― кричу я и снова давлюсь, ― ты, сукин сын.
Он что-то бурчит, но продолжает крепко удерживать меня и вжиматься всем телом.
― Это было глупо.
― Для кого? ― выкрикиваю я. ― Меня или твоих охранников-идиотов?
Его тело напрягается. Я обильно сплевываю на землю, пытаясь избавиться от песка. Да сколько же его!
― Ты действительно думал, что я не воспользуюсь шансом сбежать, если представится? ― умудряюсь произнести я.
― Вставай.
― Не могу, ты лежишь на мне, ― с сарказмом указываю я.
Он отстраняется от меня в ту же секунду, но крепко сжимает запястья. Димитрий подтягивает меня вверх и обхватывает за талию, прижимая к себе. Затем подталкивает меня к лестнице. Черт, лучше бы он повел меня вниз. Я брыкаюсь и корчусь, пока мы идем, и как только оказываемся снова под уличными фонарями, начинаю кричать:
― Помогите, он меня похищает! Помогите!
С диким рычанием Димитрий быстро разворачивает меня на сто восемьдесят градусов и утыкает лицом в свою голую грудь. Я врезаюсь ртом в его кожу. И чувствую вкус пота, его запах вблизи опьяняет. Я пользуюсь случаем, чтобы сообщить ему, что о нем думаю: кусаю его. И делаю это на совесть. Он ворчит и отдергивает мою голову, хватая полную пригоршню волос. Димитрий смотрит на меня сверху вниз.
― Сделай это еще раз, ― предупреждает он, ― и я отплачу тебе тем же.
Он засовывает меня во внедорожник, который, как только что понимаю, припаркован рядом с нами. Димитрий не отпускает меня, пока усаживает на заднее сиденье и запрыгивает следом. Я смотрю на Люка, который сидит на переднем сидении, уставившись в окно и сжав челюсти.
― Хорошая работа, Люк, ― говорю я. ― Бьюсь об заклад, Димитрий так счастлив, что ты прикрываешь ему спину.
― Заткнись, ― обрывает меня Димитрий.
Люк бросает на меня взгляд, но тут же заводит внедорожник и трогается. Я пытаюсь вырваться из объятий Дмитрия, но он не отпускает. Вместо этого он почти без усилия приподнимает меня и затаскивает на колени. Обвивает рукой талию и прижимает меня к себе. Другой рукой обхватывает за плечи так, чтобы я не освободилась. Теперь к его груди прижата моя щека, а не рот. Понятливый.
― Отпусти меня, ― бормочу я, пытаясь выкрутиться, но (Господи Иисусе!) он такой сильный.
― Мой телохранитель мог расслабиться на секунду, ― негромко отвечает он, ― а я не буду.
― Я не собираюсь выпрыгивать из едущей машины! ― возмущаюсь я и стискиваю зубы.
На самом деле это неплохая идея.
Он не отвечает, просто откидывается на спинку сиденья. Не знай, то сказала бы, что это поза, в которой любовники будут сидеть после занятия любовью. Я дергаюсь всем телом еще несколько раз в тщетной попытке отодвинуться от стены мышц, окружающей меня, но все напрасно. Он слишком силен и решителен, а я слишком устала.
Я оседаю, чувствуя, как обмякает мое тело. Я беру передышку и вдыхаю его запах. Таким мужчиной, как Димитрий, каким бы злобным он ни был, трудно не восхищаться. Он ― настоящий красавец. У него скульптурное тело, выразительное лицо, густые, пышные волосы. Словно его создали экспонатом, которым вся женская половина человечества могла бы просто восхищаться. А может, чтобы еще и получить совершенно неправдоподобное представление о том, как должен выглядеть мужской род.
Никто и никогда не бывает настолько идеальным.
За исключением, может быть, Хендрикса, он примерно такой же совершенный. Наверное, поэтому Димитрий его ненавидит.
Я чувствую, что мои веки слипаются, но не хочу поддаваться усталости. Иначе я расслаблюсь в то время, когда практически лежу, позволяя Димитрию обнимать засыпающую меня. Я не так представляю себе силу духа. Пытаюсь сделать глубокий вдох, чтобы насытить тело кислородом, но это не помогает проснуться. Я снова извиваюсь, на что Димитрий только сильнее притягивает меня к себе. Проклятие. Я поднимаю голову и смотрю на него. Димитрий глядит на меня сверху вниз, его голубые глаза действительно, по-настоящему, заставляют мое сердце вытворять странные вещи. Они такие голубые, совсем как небо.
― У тебя изо рта идет кровь, ― просто говорит он. Как между прочим.
― И у тебя. Думаю, мы оба хорошо провели вечер.
Его губы вздрагивают, и на секунду я шокировано думаю, что Димитрий собирался улыбнуться. Но выражение его лица быстро становится каменным, и он отворачивает голову, глядя в окно. Я снова опускаю голову и чувствую, как бьется его сердце под моей щекой. Поворачиваю голову так, чтобы прижаться ухом. Тук, тук, тук.