― Босс, это они.
Я вскидываю голову, и мой взгляд становятся жестким. Пора встретиться лицом к лицу с двумя людьми, которые вывернули наизнанку мою душу. Я расправляю плечи и иду к борту, наблюдая, как приближается Хендрикс. Его корабль не крупнее моего, но у него больше людей. Зато у меня больше оружия. Мы все берем его наизготовку, когда корабль подходит достаточно близко, чтобы я мог рассмотреть людей на борту. И Хендрикса тоже. Зашибись.
Он положил руки на перила и уставился на меня. Не слишком пристально, и это неприятно, просто смотрит. Рядом с ним красивая молодая девушка, должно быть, та самая, о которой говорила Джесс. Я бросаю на нее небрежный взгляд, и, как ни странно, она мне улыбается. Какого хрена она мне улыбается? Наверное, думает, что между нами с Джесс нечто особенное. Конечно, теперь она знает, что это не так. Учитывая, что Джесс прибежала обратно к ним.
― Димитрий! И чем обязан этому визиту? ― говорит Хендрикс, наклоняя голову и изучая меня.
У меня даже руки трясутся, так хочется пристрелить его к чертям собачьим и в то же время, при виде него что-то внутри меня теплеет. Меня будто на куски рвет. Это все ее гребаная вина, она заставила меня сомневаться во всем, во что я верил.
― Не валяй дурака, Хендрикс. Ты прекрасно знаешь, почему я здесь.
Он качает головой, имея чертову наглость выглядеть обескураженным.
― Вообще-то, нет.
― Я знаю, что она с тобой, так что просто передай ее мне, чтобы я мог с ней поговорить.
Что-то в лице Хендрикса меняется, и он смотрит так, что мурашки бегут по коже.
― О чем ты говоришь?
Я стискиваю зубы.
― Джесс, где она?
Хендрикс выпрямляется и прищуривается.
― Что значит: где она? Она с тобой.
― Не прикидывайся дурачком. Я знаю, что ты защищаешь ее, но это бессмысленно. Отдай ее, и мы сможем разойтись мирно.
Он качает головой.
― Бл*, у меня ее нет, Димитрий. И ты меня пугаешь.
― Перестань врать и просто приведи ее! ― кричу я.
― Ее здесь нет, ― тихо произносит девушка рядом с ним.
Я перевожу взгляд на нее. И я бы не поверил, если бы на ее лице не было настоящего беспокойства.
― Что значит, ее здесь нет?
Она качает головой.
― Она сказала, что была с тобой и…
― Она сбежала! ― выкрикиваю я, поднимая руки и сжимая голову. ― Я думал, она пришла к тебе.
Хендрикс громко ругается.
― Ее, бл*, здесь нет, Димитрий!
У меня каменеет лицо. Если ее здесь нет… то где же она, черт возьми?
Джесс
Я ужасно замерзла. Все мое тело, кажется, медленно превращается изнутри в лед. У меня нет одеяла, только этот дерьмовый матрас. Все болит, и так уже несколько дней. Но, как бесчисленное количество раз повторял Роджер, мне могло быть и хуже. Не знаю, как. Разве может быть хуже, чем сейчас? Та девка избила меня до полусмерти, и он это допустил.
Думаю, теперь он увидит, что я не могу делать так, как он хочет. Я не боец.
― Встать!
Я поднимаю голову и вижу в дверях Роджера. Он пристально смотрит на меня. Я отворачиваюсь.
― Ты что, бл*дь, не слышала меня? Вставай, нахрен!
Я не отвечаю.
Он бросается вперед, наклоняется и хватает меня за руку, прежде чем рвануть вверх так сильно, что я теряю равновесие и падаю на него. Он отпихивает меня от себя и снова начинает оскорблять.
― Ты, бл*дь, бесполезная трата пространства. Абсолютно безнадежна. Твои родители, наверное, рады, что их убили. Ты ― их позор.
Эти слова обжигают меня изнутри, и я чувствую, что начинаю задыхаться. Он прав? Я, правда, позорю их? Подвожу? Я позволяю ему убивать меня. И даже не сопротивляюсь. Мой отец говорил мне всегда верить, что я могу делать все, что должна. Я закрываю глаза, вспоминая его.
«Ангел, никогда не позволяй никому говорить тебе, что ты некрасива», ― успокаивает он, гладя меня по волосам. «Она сказала мне, что я уродина, папа», ― плачу я. Он гладит меня по плечу. «Никто не может сделать тебя такой, какой ты не хочешь быть. Ты прекрасна, и пока в это веришь, остальное не имеет значения. Не позволяй друзьям делать так, чтобы ты почувствовала себя хуже».
По моим щекам текут слезы.
― Ничего не стоишь, ― насмехается Роджер. ― Как я и думал. Я должен был просто дать тебе умереть. Ты не стоишь никаких усилий. Можешь пойти и присоединиться к родственничкам и показать им свое жалкое поражение.