― Я хочу, ― отвечаю я, ― видеть тебя мертвым.
― Хотел бы, Димитрий, уже убил бы меня.
― Дай мне этот гребаный пистолет, и посмотрим, чем все закончится.
Хендрикс медленно отводит пистолет и протягивает мне, у меня чуть глаза на лоб не лезут. Он делает шаг назад, подняв руки вверх. Инди вскрикивает, но он делает жест, останавливая ее.
― Хочешь убить, Димитрий? Сделай это. Ясно, что ты никогда не выслушаешь меня. Ты лучше проведешь остаток своей прекрасной жизни, пытаясь стать мужчиной, потому что не можешь справиться со своим дерьмом.
Ярость клубится во мне, заставляя пульс колотиться в висках. Я поднимаю пистолет, игнорируя крик Инди. Моя рука начинает дрожать, и пот стекает по лбу. Я всегда этого хотел: лишить его жизни, заставить заплатить за то, что он сделал. Его взгляд не отрывается от моего, лицо совершенно пустое.
Я сглатываю, чувствуя, как в голове завывает сирена.
― Ну, что? ― хрипло произносит он. ― Разве не этого ты всегда хотел? Или чем ты хочешь, чтобы я заплатил?
― Пожалуйста, ― всхлипывает Инди. ― Не надо.
Я не смотрю на нее, я не свожу взгляда от Хендрикса.
― Ну, давай же! ― кричит он так громко, что я вздрагиваю. ― Если хочешь убить меня, сделай это. Давай! Ты так уверен, что прав, так уверен, что это я испортил тебе жизнь. Вот твой шанс. Воспользуйся им, мальчик, потому что если сейчас уйдешь отсюда, то другого не будет.
Мое зрение затуманивается, когда меня буквально разрывает от эмоций. Просто пристрели его. Покончи с этим. Освободись.
― Только не говори, что ты проделал весь этот путь, чтобы отступить?
Бум. Бум. Бум.
Это единственное, что еще чувствую, пока зрение продолжает расплываться.
― Ну, так что? ― нажимает он.
― Заткнись! ― кричу я, закрывая глаза и пытаясь обуздать эмоции.
― Я знаю, что Джесс рассказала тебе, что именно произошло, ― говорит он ледяным голосом. ― Но я собираюсь повторить. Если собираешься пристрелить меня, позволь хотя бы рассказать, что случилось. Твоя мама впуталась в опасное дерьмо. Я стал пиратом, чтобы попытаться исправить это. Так я мог делать многое, чего не смог бы на суше. Нарушать закон. Но это не сработало. Когда тебя избили из-за нее, да, я заставил ее заплатить, убрав, потому что ее собственный сын принял наказание за ее ошибку. Для меня такое было слишком. Когда я пришел в больницу, ты ненавидел меня, презирал. Мне показалось несправедливым, что я причиню еще большую боль… и я ушел. Только много лет спустя я понял, что это было самое худшее, что можно было сделать. Твоя мама подвела тебя, но то, что я сделал, было намного хуже.
Я вздрагиваю, пытаясь перевести дыхание. У меня нет слов. Все эти годы я хотел рассказать ему, как он изгадил мне жизнь, но сейчас единственное, что могу, ― дрожать, пистолет ходит ходуном в моих руках.
― Я не жду от тебя прощения, Димитрий. Я не жду, что ты поймешь или даже попытаешься понять. Но если собираешься убить меня, тебе нужна гребаная правда. И это единственное, что я могу дать тебе. Ты мой сын, даже если больше не веришь в это. И если мне суждено умереть, то хочу быть уверенным, что ты знаешь, что я люблю тебя. Всегда так было и всегда будет, мать твою.
Его слова заставляют меня пошатнуться. Они звучат в моей голове снова и снова, пока пистолет выскальзывает из рук. Он любит меня. Он любит меня.
― Ты меня слышишь, мальчик? ― говорит он, и голос его становится менее резким. ― Я сказал, что люблю тебя.
Я вижу, что он серьезно, это написано у него на лице. Именно сейчас я понимаю, что не могу лишить его жизни. По нескольким причинам. Во-первых, я теперь знаю силу чувств между мужчиной и женщиной и как больно терять, и понимаю, что не могу забрать его у Инди. Во-вторых, я ему верю. Неважно, злюсь или ненавижу, но верю, что он говорит правду.
Скрипучим голосом я хриплю:
― Почему ты не пришел за мной раньше? Почему ты, бл*дь, даже не попытался?
Он качает головой, не сводя с меня глаз.
― Потому что был идиотом. Потому что облажался. Других причин нет.
Я трясу головой, пытаясь прояснить зрение.
― Она любит тебя, ― шепчу я срывающимся голосом. ― Не знаю почему, но у нее есть причины и... Я волнуюсь за нее. И не могу, не могу стрелять в тебя и рисковать единственным хорошим, что вошло в мою жизнь за очень долгое время.
― Ты же знаешь… ― говорит он. ― Ты ей тоже не безразличен.
Я смотрю вверх.
― Тогда нам нужно найти ее.
― Я уже ищу, ― искренне говорит он. ― Мне действительно жаль.
Я собираюсь и смотрю прямо на него:
― Кто-то забрал ее, и есть только один человек, который знает, кто.